«Для них это шок!»: следователь рассказал, как спустя десятки лет преступники реагируют на раскрытые дела

В Курганской области нераскрытые тяжкие и особо тяжкие преступления и спустя 20 лет доводят до суда, а виновные в убийствах и изнасилованиях к своему огромному удивлению оказываются на скамье подсудимых, хотя долгие годы скрывались от силовиков. 45.RU поговорил с Александром Олейниковым, руководителем первого отдела по расследованию особо важных дел СУ СКР по Курганской области о том, как в Зауралье раскрывают давние преступления, что творили в те годы осуждённые и что они говорят, когда их задерживают.

— Александр Александрович, как создавали отделы, занимающиеся расследованием преступлений прошлых лет?

— В 2019-ом году в нашем следственном управлении был создан отдел по расследованию особо важных дел (о преступлениях прошлых лет). В нём собрали следователей по особо важным делам, опытных, лучших со всей области. В дальнейшем были сформированы следственно-оперативные группы, которые занимаются анализом и раскрытием ранее приостановленных уголовных дел.

— Как выбирали и выбираете дела, за которые отдел берется в первую очередь? Потому что, насколько я понимаю, в архиве сейчас около 1500 дел?

— Порядка 700 дел в архиве — дела об убийствах и причинении тяжкого вреда здоровью, повлекшего смерть человека. Остальные — с другими составами (изнасилования и другие преступления сексуального характера, поджоги и так далее). Ключевыми являются дела об убийствах, по которым нет сроков давности, то есть убийства с отягчающими обстоятельствами. Как выбираются дела? Центральный аппарат поставил задачу активизировать и расширить работу по раскрытию именно преступлений прошлых лет.

Если сейчас это единичные случаи, то в нулевые за день могло произойти несколько убийств, и если в первые сутки дело не раскрылось по горячим следам, то в дальнейшем раскрыть его было сложнее.

Раньше, к примеру, если в биологических следах на изъятом объекте находили три ДНК-профиля, их принадлежность конкретному лицу не могли разграничить. Сейчас это стало возможно. Современные методы ДНК-идентификации позволяют установить достаточное количество генетических признаков, чтобы дать категоричный вывод о происхождении биологических следов от конкретного человека. Но, к сожалению, нельзя сказать, что в любом деле присутствует ДНК обвиняемого.

Когда я возглавил отдел, мы занимались раскрытием преступлений вместе с управлением уголовного розыска УМВД по Курганской области — с оперативниками собирались, изучали уголовные дела из архива. И если раньше был акцент на дела с вещественными доказательствами, то сейчас мы изучаем дела с наличием любых малейших зацепок. Это могут быть слова свидетеля, любой намек на причастное лицо, наведение справок.

В архиве было много бытовых уголовных преступлений, совершённых в состоянии опьянения, когда один другого убил во время распития спиртного, и дело оставалось нераскрытым. Такие люди часто ведут антиобщественный образ жизни, злоупотребляют спиртным.

Были случаи, когда приходила оперативная информация от знакомых этих же лиц, которые выпивали и хвастались, мол, они когда-то там кого-то убили. Вся эта информация, конечно, подлежит проверке, как оперативным, так и следственным способом.

— А когда они хвастаются друг другу убийствами, как до вас такая информация доходит?

— Иногда сообщают неравнодушные граждане, иногда обезличенная информация приходит. Для нас она не будет доказательством, но это повод для начала работы. По многим делам мы работаем следственным путём, общаемся с людьми, получаем от них показания.

Так что явка с повинной тоже один из поводов вернуться к делу.

— Почему эти дела не получалось раскрыть раньше?

— Много причин. Начнём с возможностей современных экспертиз. Был ряд уголовных дел, в которых для подтверждения наличия следов крови, иных биологических следов проводилась биологическая экспертиза. Если, к примеру, имелись два человека с одной группой крови (потерпевший и подозреваемый), то экспертиза не могла их разграничить. Соответственно, сложно считать доказательством, например, одежду обвиняемого с пятнами такой же группы крови, как у него самого. Сейчас появилась ДНК-экспертиза, которая четко может разграничить указанные следы и их принадлежность разным людям. У нас в регионе за последние годы практически нет нераскрытых криминальных убийств (когда, например, есть ножевые, огнестрельные ранения).

Теперь, помимо различного рода экспертиз, нам во многом помогают технические средства, которые есть у наших криминалистов: сотовые телефоны, камеры видеонаблюдения, размещенные на зданиях. По сути, мы можем разложить маршрут подозреваемого до каждого метра. Мессенджеры содержат очень много интересной для следствия информации, которую наши криминалисты могут «вытянуть» из телефона.

Поэтому сейчас раскрываемость, грубо говоря, стопроцентная. Управление держит на постоянном контроле каждое дело об убийствах и других тяжких и особо тяжких преступлениях, в том числе совершенных в отношении несовершеннолетних

— Расскажите, пожалуйста, как расследуют подобные дела, распишите порядок от и до.

— Приведу в пример такое дело: конец ноября 2013 года, мужчина приезжает в населенный пункт Щучанского округа, отдохнуть, порыбачить и выпить. У него с соседями что-то происходит, на тот момент не установлено, что именно. После его обнаруживают в трёх-пяти километрах от этого села с огнестрельным ранением головы. Он пил у друга, тот говорит, что убитый ушёл и друг его больше не видел.

Убитый был найден в лесу. У него дробовое ранение от ружья, выстрел в затылок. То есть, предполагалось, что его кто-то привел и выстрелил в голову. Проводились биологические исследования, но они результатов не дали, подозреваемых лиц в то время установлено не было. Изучив уголовное дело, мы понимали, что доказательств практически никаких нет. Но в этом деле нас заинтересовала его фуражка, которая была чуть в стороне от тела на месте происшествия. На ней визуально не было крови и повреждений. Мы предположили, что, когда его помещали в машину и привезли в лес, фуражка была на голове. Позже головной убор, видимо, выпал и после убийства её подбросили к телу убитого.

Мы начали определяться: населенный пункт не сильно большой, подумали, кто из живущих — охотники, имеют оружие, ведут непонятный образ жизни. И нам помогла генетическая экспертиза. Биологическую экспертизу проводили в 2014 году, но ничего не определили. В наше время мы еще раз фуражку отправили на исследование и эксперты-генетики установили, что на ней есть смесь биологических следов, принадлежащих нескольким лицам, кто теоретически мог быть причастен. Так у нас появились трое подозреваемых.

Мы начали допрашивать людей. Оказывается, у нас потерпевший, когда ушел от своего товарища, пересекся с компанией этих фигурантов, зашел к ним в гости, между ними произошел конфликт, они его вывезли в лес в багажнике собственного автомобиля и убили. Показания сразу никто не дал. Начали работать с соседями, установили, что потерпевший в этом доме точно был. Работали с собственниками дома, которые все-таки начали подтверждать, что убитый приходил к ним, между мужчиной и еще одним человеком произошел конфликт, потасовка.

Исследуя психологический типаж трёх подозреваемых, мы поняли, что двое из них (в психологическом плане) достаточно сильные личности. А вот третий не имеет лидерских качеств. У нас имелись результаты генетической экспертизы и показания о том, что потерпевший был в этом доме, поэтому мы приняли решение о задержании.

Отмечу, что задержание всегда производит сильный эффект на данных лиц, потому что, как минимум, проходит при силовой поддержке региональных ФСБ России и Росгвардии. Далее, как мы и предполагали: двое с нами сотрудничать не стали. Но третий начал рассказывать, как всё было, где конфликт произошел, как они ушли, как поместили потерпевшего в машину.

Потом дело техники. Если мы получаем показания от одного, то проводим очную ставку, получаем подтверждение. Плюсуем результаты генетической экспертизы, результаты проведенной следственной и оперативной работы. Задержанные понимают, что есть объективные доказательства их причастности, плюс показания одного из соучастников и тоже начинают давать показания. Вот это пример такого уголовного дела, которое дошло до логического завершения даже спустя столько лет.

— Расскажите, пожалуйста, как обвиняемые в давних преступлениях реагируют на задержание?

— Это своеобразный момент в расследовании, когда приходишь за фигурантом через много лет и смотришь на его реакцию. За это время многие из них становятся успешными людьми. Они ведут нормальный образ жизни, заводят семьи. И когда приходишь к ним и предъявляешь весь объем доказательств, для них это шок! В 2000 году они, наверное, бы были готовы находиться под следствием, сидеть в изоляторе. Сейчас, когда они уже отошли от криминальных дел и живут нормально, к ним приходят, задерживают, предъявляют обвинения, суд их арестовывает, они находятся в СИЗО. Для них это шокирующий эффект.

Реакция у всех разная: кто-то признаётся, чтобы облегчить свою вину, кто-то до последнего всё отрицает.

Но когда озвучивают приговоры, проходят апелляционные инстанции, осужденные обращаются к нам: «Помогите, мы готовы рассказывать, как все было, только „скостите“ нам сроки!» Но уже поздно.

Был у нас один убийца, киллер, получивший пожизненное лишение свободы. У него произошел эксцесс исполнителя, то есть ему «надо было» убить одного человека, но в машине находились ещё двое, в итоге он троих расстрелял. Мужчина всячески отрицал свою вину, хотя было достаточно доказательств (оружие изъяли, его подельники давали показания). В итоге он получил пожизненное лишение свободы. И уже из мест лишения свободы, когда мы расследовали дальнейшие уголовные дела, к которым он тоже был причастен, осужденный всячески пытался нам помогать, чтобы ему пожизненное наказание заменили. На каком-то определенном этапе это можно было бы сделать. Если бы он тогда признал вину, заключил досудебное соглашение, то и приговор был бы иной, наверное.

— Приведите пример дела об убийстве человека, когда труп не был найден.

— Дело из архива Щучанского округа. Женщина жила в одном селе, работала в другом, каждый день ездила на велосипеде на работу. Затем в один из дней, когда она должна была вернуться с работы, возле дороги у дерева нашли её велосипед. Самой женщины нет, доказательств, следов, ничего нет.

Мы предположили, что в дороге она сама к кому-то села, так как цепь велосипеда была сломана, то есть она с кем-то пыталась доехать. Тела нет, подозреваемых тоже. Родственников всех отработали, женщина с положительной характеристикой, семьей.

Раскрыть уголовное дело получилось при помощи оперативной информации. В нём не было зацепок. Но в управление уголовного розыска поступила информация от осужденного, отбывающего срок в исправительном учреждении в Тюмени о том, что двое жителей Щучанского района совершили убийство женщины. Проверили информацию, поняли — есть с чем работать, у нас появились подозреваемые.

Мы установили круг общения фигурантов, выяснили, что они были охотниками-браконьерами, один имел судимость. Решили отработать, задержали одного из заподозренных, доставили в отдел, начали беседовать. Также провели обыски. К работе мы привлекали псхолога-полиграфолога, представителя Главного управления криминалистики СК России, он проводил исследование. Результаты его работы не являются доказательством по уголовному делу, но становятся для нас ориентиром в работе. Он, к примеру, спрашивал про цепочку с крестиком на шее у женщины и следил за реакцией во время ответа.

После задержания и проведения полиграфа мы понимаем, что оба эти человека причастны, у них есть реакция на вопрос об убийстве с применением огнестрельного оружия. Начинаем работать. Один из этих подозреваемых рассказывает нам, что они ехали «браконьерить» на мотоцикле, увидели женщину со сломанным велосипедом, предложили ее подвезти. Увезли в другую сторону, она начала подозревать, что её собираются изнасиловать. Они находились в состоянии алкогольного опьянения, и один из подельников, когда женщина побежала и сказала, что сдаст их полиции, выстрелил ей в спину. Дальше обвиняемые, не зная, что делать, надели потерпевшей мешок на половину тела и затащили её в ближайшее болото под кусты.

Результаты очной ставки подтвердили эти показания. Мы выехали на место происшествия, нашли там следы от дроби, картечи. Обвиняемые точно показали место, где был оставлен велосипед. Было много признаков, подтверждающих, что именно они причастны к пропаже женщины. Они рассказали и показали, где всё произошло, во что она была одета, указали на болото, где спрятали тело, примерное место.

Но площадь болота довольно большая. Мы попробовали вскрыть лёд, использовали георадар, который показывает пустоты в грунте. Ничего не нашли, потому решили перекопать всё болото при помощи экскаватора. Мы потратили на поиски около трёх недель до начала весны. Само тело погибшей мы, к сожалению, не нашли, но обнаружили мешок, который по описанию был похож на тот самый мешок, в который поместили тело. На нём была маркировка и указание года, в который происходили события. На мешке были обнаружены биологические следы.

На основании того, что мы имели показания, признание соучастника, изъятое оружие, из которого стреляли, признание самого обвиняемого, провели осмотр и нашли мешок с биологическими следами человека, мы направили данное уголовное дело в суд. По нему вынесен обвинительный приговор.

— По-вашему, что важнее: ловить преступников, которые здесь и сейчас совершают преступления, либо тех, кто совершил преступления 10-20 лет назад?

— Тут нельзя говорить о том, что важнее, а что нет. В идеале это должно пресекаться незамедлительно и лица должны быть привлечены к ответственности. Но с учётом того, что у нас сейчас достаточно много дел нераскрытых, мы их пытаемся постепенно раскрывать. Мы преследуем принцип неотвратимости наказания. Чтобы даже через 30 лет, преступники понесли наказание. Общество должно знать что, сколько бы времени ни прошло с момента преступления, наказание понести всё равно придётся.

Важный момент, что многие преступники от ощущения безнаказанности совершают потом новые преступления. У нас есть факты, когда мы устанавливаем в отношении людей, находящихся в местах лишения свободы, другие совершенные ими преступления. Таких много, даже серии преступлений есть.