«Настаиваем на ДНК»: мама годовалого мальчика потребовала признать отцом погибшего мобилизованного

Анастасия Томилова потребовала признать отцом своего годовалого сына погибшего в ходе спецоперации 24-летнего Ярослава Булаева. Молодого мужчину мобилизовали 29 сентября, а 8 октября его не стало. При жизни отцовство не было установлено, отношения у пары были непростыми, но сейчас молодая мама решила восстановить справедливость — дать ребенку фамилию отца и добиться полагающихся ему выплат. Семья Ярослава с этим не согласилась, поэтому решать вопрос придется в суде. Подробности — в материале 74.RU.

Анастасия с Ярославом познакомились два года назад. К тому моменту у нее уже было двое сыновей: старшему — три года, младшему — три месяца.

— Отношения развивались стремительно, мы почти сразу жить вместе начали, — вспоминает молодая женщина. — Потом он меня познакомил со своими родными, мы к ним в гости ездили. Жили сначала на съемной квартире. Он помогал с детьми: когда маленького укладывала, со старшим азбуку учил, играл.

Пара даже купила дом на средства материнского капитала в Еманжелинске, но вскоре отношения дали трещину.

— В мае я поняла, что в положении, — говорит Анастасия. — Я ему сказала, но тогда наши отношения уже были на грани: у него с работой не получалось, всё рушилось, жили на то, что я зарабатывала в такси и курьером. Я для себя решила — ну уйдет, значит, уйдет. Я двоих воспитываю и третьего подниму. В итоге собрала вещи и ушла к родителям.

Стёпа родился недоношенным на 27-й неделе беременности — Анастасия заболела коронавирусом, ей сделали кесарево сечение, когда было поражено 70% легких.

— Я лежала в реанимации и в первый день даже не знала, жив ребенок или нет, — рассказывает она. — Я была в сознании и, когда операция закончилась, спросила: «Ребенок жив?». Все молчат. Я готовилась к худшему. Когда вечером пришла детский врач, она сказала, что сын выжил. 850 граммов. Мне показали фотографию, там просто одни косточки, и я сразу вижу, что это копия Ярика. Даже по такому маленькому было уже видно.

Анастасия почти месяц провела в реанимации, а за жизнь и здоровье Стёпы врачи боролись почти полгода.

— Шесть месяцев не видела его. Он лежал сначала в отделении для недоношенных детей, потом началась отслойка сетчатки, его перевели в детскую областную больницу, плюс у него был перелом тазобедренной кости, потому что он был слишком хрупким. И он еще очень долго не мог без кислорода и бутылочку не брал, его кормили через зонд, — перечисляет мама малыша. — Нам ставили и ДЦП, и другие страшные диагнозы. Домой я его забрала только в конце марта. В первые дни он сложно адаптировался, даже не слышал, что собаки дома лаяли, выглядел как месячный ребенок, был очень маленьким.

Сейчас Стёпа уже научился сидеть, ползать, стоять в кроватке, но ему пока необходимо постоянное лечение и прием препаратов. По подсчетам мамы, каждый месяц на это уходит не менее 10 тысяч рублей.

Анастасия говорит, пока она была в роддоме, отец малыша и его бабушка Наталья периодически звонили, писали, интересовались здоровьем ее и ребенка.

— Тетя Наташа просила, чтобы я установила отцовство. Когда меня выписали и я поехала оформлять свидетельство о рождении, сказала Ярославу, что буду его ждать у ЗАГСа. Прождала час, в итоге оформила документы без него, — объясняет наша собеседница. — Вписать отца без его присутствия было нельзя, потому что мы не в браке. Сказала ему, что можем потом поехать и вписать, но он ответил: «Ты уже сама всё решила». Мы поругались и месяц снова не общались.

Первый раз Ярослав увидел Стёпу только в августе. Анастасия отправила ему фотографии малыша, а потом они встретились и несколько часов вместе гуляли.

— Он с ним ходил, носил на руках, кормил, — говорит она. — Он всё спрашивал, что купить Стёпе на день рождения, хотел подарить крестик и просил крестным взять его друга Андрея. Обещал помочь с лечением — мы как раз тогда прошли обследования у пульмонолога и невролога, нам посоветовали пройти курс медикаментозной терапии и массажа, потому что сын плохо сидел и плохо ползал. Там около полутора тысяч препарат стоил и массаж — шесть тысяч. Он сказал: «Я зарплату получу и помогу».

А в сентябре пришла повестка из военкомата. О том, что Ярослава мобилизовали, Анастасия узнала от его родной тети. Она приехала на проводы вместе с сыном.

— Он сказал, что будет рад нас видеть. Его двоюродная сестра даже взяла у знакомых коляску, чтобы мы могли остаться ночевать. Приняли нас все добродушно, тетя Наташа полночи ходила с ребенком на руках, Ярик тоже его качал, — вспоминает молодая мама. — Я приехала в 9 часов вечера, в 9 утра нам уже надо было быть в Коркино. О том, чтобы бежать в ЗАГС, уже никто не думал, да я и не думала о таком [что Ярослав может погибнуть] — ну еще ранение может быть, но такого я не ожидала. В Коркино я была с ним, мы попрощались. Я всегда говорила, как бы у нас ни сложились отношения, мы всё равно уже семья, у нас есть ребенок.

О смерти Ярослава Анастасия узнала 13 октября.

— Когда отправили, он мне не писал — я переписывалась с его тетей Аней, она мне говорила, где он, куда его отправляют. А 13 октября я укладывала Стёпу спать, мы прикемарили, и она мне пишет: «Убили». Я спросонок сначала ничего не поняла, — вспоминает она.

Анастасия поехала к родным Ярослава в Еманжелинск.

— Там все в слезах. Потом приехали представители администрации и военкомата. После слов соболезнования помощница главы Юлия спросила, есть ли какие-то вопросы, и бабушка Ярослава, мама Натальи, сказала: «У нас есть рожденный не в браке ребенок, мы хотели бы установить отцовство, чтобы он мог получать пенсию по потере кормильца». О каких-то больших деньгах речи не шло, об этом никто не думал, да и я не думала, что родные Ярика проявят такую инициативу, чтобы признать ребенка, — признается Анастасия. — Юлия пообещала, что мне помогут всё сделать в ускоренном порядке, и дала мне номер юриста, который составит заявление. Разговор был при Наталье, ни у кого никаких вопросов не возникало. Потом в военкомате назвали сумму — порядка 13 миллионов [выплаты родственникам погибшего]. После этого тетя Наташа сказала: «Я Стёпу признаю и половину ему отдам». Изначально это выглядело так: они должны были получить деньги и шесть миллионов нам отдать, чтобы Стёпе купить квартиру.

Но после похорон отношение родных, как утверждает Анастасия, изменилось.

— На следующий день после похорон я еду к юристу. Заявление должны были составить, что не я прошу установить отцовство, а что бабушка просит признать, что это ее внук. Начинаем составлять заявление, юрист говорит, что нужны документы от бабушки — паспорт, свидетельство о рождении и свидетельство о смерти Ярослава. Я ей звоню, она говорит: «Я только еду, приеду, и там решим». Перезвонила позже, она уже трубку не берет. Я вернулась к юристу, описала ситуацию, она сказала, тогда будем подавать документы, что я прошу признать отцовство, все документы у бабушки суд запросит сам. Если честно, я даже не думала про эти деньги, но меня возмутило, что они сами сначала сказали, а потом начали отказываться, они пытаются обидеть не меня этими деньгами, а маленького ребенка, они прекрасно знают, что ему необходимо лечение, часто дорогостоящее.

Заявление рассмотрели 8 ноября в Еманжелинском городском суде.

— Я приехала в суд, родных Ярослава никого нет. Смотрю, за мной женщина какая-то заходит, она оказалась представителем Натальи. Она встает и говорит, что бабушка не признаёт этого ребенка, — возмущена Анастасия.

В определении суда, которое имеется в распоряжении редакции, говорится, что заявление Анастасии оставлено без рассмотрения, так как представитель Булаевой заявила: сын Натальи никогда открыто не признавал своего отцовства. Журналист 74.RU обратился к Наталье с просьбой прояснить свою позицию, но она отказалась от комментариев.

Теперь Анастасия вынуждена обратиться в суд уже с исковым заявлением (документ имеется в распоряжении редакции. — Прим. ред.) об установлении факта отцовства при помощи молекулярно-генетической экспертизы, целью которой будет установление родства Стёпы с его предполагаемой бабушкой Натальей Булаевой. Первое заседание назначено на 6 декабря.

— Мы настаиваем на ДНК с бабушкой, чтобы Ярика уже не трогать. Я не хочу доводить до эксгумации, — подытожила Анастасия.