«Я единица была за двоих»: как корреспондент 45.RU ждала скорую вместе с незнакомым умирающим дедушкой

Корреспондент 45.RU Надежда Тихомирова ненадолго выпала из информационного потока и всей этой жизненной суеты. Она на полчаса вышла на обед и в результате в этот день не вернулась на работу. Читайте ее колонку-репортаж.

— Женщина! Вызовите скорую! Я сегодня умру! — эти слова заставили меня остановиться и оглянуться. На скамейке у подъезда сидел сосед этажом ниже — высокий худой глухой дедушка. Мы с ним раньше только здоровались (кивком головы). Всегда было интересно узнать, что это за человек, но как-то повода не подворачивалось. Мне этот дедушка казался каким-то грозным и нелюдимым. Да и как с ним общаться, если не слышит?

— У меня слабость, руки и ноги не слушаются, — сказал сосед и лег себе на колени, не в силах держать спину ровно.

Я вызвала скорую. Меня попросили: «Постарайтесь сделать так, чтобы он не оставался один».

— В плохом состоянии нахожусь. Это чтоб меня довезли, — дедушка подал смятые, заранее подготовленные деньги, я отказалась, написала в телефоне, что скорая приедет бесплатно, и показала ему сообщение — только так он меня понимал.

— Вы уж идите, а то я вас задерживаю… И никто, главное, по двору-то не идет. Вы как спаситель пришли… Я оттуда сползал… — показал наверх.

— Живу один. Жена-то умерла. Недавно приезжал брат и уехал. Он же видел, в каком я состоянии. Что я плохой… И уехал — «пускай подыхает». Я же здоровехонек был, и вот за два месяца в мертвяка превратился…

Я сидела на корточках и молча слушала. Где-то работал перфоратор. Щебетали птицы. Солнце грело почти по-летнему.

— Я простой человек. Простой… Дочь была. Дочь — инвалид первой группы. При родах ее потянули и изуродовали. Она жила до 20-ти. Просто сидела и всё. Потом жена умерла. Вроде не сильно болела — раз! — и умерла. Я на двух работах работал 22 года. Дочь была инвалид, надо было деньги-то зарабатывать. Я и работал. Энергетиком на КЗКТ. Жена-то не работала, с дочкой сидела… У меня получилось стажу 45 лет. Я единица была за двоих. Да еще ребенок такой.

Я спросила, как дедушку зовут (Анатолий Геннадьевич — имя изменено), сколько ему лет (86!), есть ли у него с собой паспорт и медполис (есть), закрыл ли квартиру (закрыл).

— Здесь упаду, так подберут, наверное, да? Я вас задерживаю. Вы уж идите. Тут упаду — хоть увидят… Я вас позавчера видел, а вчера уже не выходил. Почему я так быстро-то?.. Брат просил: перепиши квартиру на меня. Требовал. Я не переписал. «Так я же здоровехонек! Куда торопиться-то?» Он: «Подожди. Может, что-то изменится». Как бы неуважение меня — переписать-то. Потом он второй раз приехал, и вот я в каком состоянии. Мое здоровье как отрезали. Надо в свою поликлинику-то ехать, да?

На вопрос, для чего он живет, Анатолий Геннадьевич ответил, что у него есть сад и виноградник.

— Около Смолино у меня есть сад. Первый год уже не занимаюсь. Плохой я. Не знаю почему. У меня никогда ничего не болело. А сейчас я больной. Никогда ничего не болело. Понимаете? Абсолютно здоровый образ жизни. На даче работаю всё лето. Так скоро заболел почему-то… В Крыму был, на Кавказе был. Когда огородом занимался, уже туда не ездил. Развел виноградник. Вспомнить сорт не могу… А, «Алешенькин». Еще какой-то наш.

Минуты шли, а скорой всё не было. Дедушка уже не верил, что она приедет.

— Вы верите в Бога? — написала я в телефоне.

— Это да. Беспрекословно. Создатель есть. Я каждый день читаю «Отче наш».

Тут пришли сосед, опираясь на тросточку, и его социальный работник.

— Здравствуйте! Как дела-то? — спросила женщина у Анатолия Геннадьевича.

— Он же глухой, — сказал мужчина с тросточкой.

— Я знаю. Так надо поздороваться.

— Путешествовали, да? — обратился к ним Анатолий Геннадьевич.

— Из больницы, — ответил его сосед.

Женщина побежала в магазин, а ее подопечный остался на скамейке. Было ощущение, что мы все просто вышли во двор подышать свежим воздухом, общаемся о бытовом, снова живем в этой суете. Мимо проходили люди, зашмыгивали в подъезд и выныривали из него, кто-то что-то куда-то нес. Соседка поливала цветы на клумбе.

— Цветы у нас какие хорошие! — произнес Анатолий Геннадьевич.

Мужчина с тросточкой тоже позвонил в скорую. Там сказали: «Ждите». Уж вернулась соцработница. Рассказала, что Анатолий Геннадьевич ранее отказался от помощи сотрудников ее центра.

Наконец, спустя 1,5 часа, приехала скорая. Фельдшер измерила дедушке давление и констатировала: «Коллапс. Такой пульс глухой, что я его даже не слышу». Мы погрузили пациента на каталку и закатили в машину. Медик долго пыталась сделать кардиограмму — присоскам не за что было зацепиться — одна кожа да кости. Живот у дедушки впал, ребра торчали.

Анатолия Геннадьевича увезли в больницу. Сегодня я позвонила туда и узнала, что с дедушкой всё в порядке, к нему приезжал брат, привозил необходимое.

В понедельник была на прощании с родственником, а сегодня иду на поминальный обед. Наплакалась за эту неделю. Пару дней назад случайно встретилась с подругой, и она сказала такие слова:

— На похоронах мы плачем не столько по этому человеку, которого мы хороним, а по той пустоте, которая появилась в связи с его уходом. У нас была какая-то своя размеренная жизнь. Каждый в этой жизни, все, кого мы встречаем, — какой-то определенный кирпичик в здании. И когда этот кирпичик выпал, образовалась пустота. Она у нас в душе образовалась. Я плачу, потому что я не смогу поговорить с этим человеком, не смогу его обнять и поцеловать, сказать что-то, что должна была сказать. Я плачу о себе. У него-то всё хорошо. Через 40 дней он должен уйти куда-то, в рай. А у меня-то дырка осталась. И эту дырку уже никто ничем не заменит. Как говорят — незаменимых нет. Можно вставить другой кирпичик, но он будет уже другим. И мне опять от этого больно.

Она добавила, что не хотела бы знать день своей смерти.

— Не хочу, потому что я буду ее приближать. Я буду думать, что должна успеть сделать. Я не буду жить. Это будет уже существование, доживание. А я не хочу так. Я хочу прийти в магазин и купить вкусняшки. Я хочу своим людям каждый день говорить: «Как я вас люблю! Как вы мне дороги». Работать, любить свою работу, быть рядом с родными, с собакой гулять. Живи и радуйся! Вот сейчас ребенка встретишь — поцелуй: «Ты мой золотой!» Потому что жизнь коротка, а дети быстро вырастают. Вот так.

Я с ней согласилась.

Каждый сам решает, чем наполнять свою жизнь. Унывать или радоваться. Обижаться или принимать людей такими, какие они есть. Страдать или пытаться что-то изменить. Каждую минуту мы выбираем реакцию на происходящее, формируем отношение к жизненным событиям. Только от нас самих зависит, как мы пройдем этот путь, полный препятствий, страха, боли и в то же время любви.