«Видел, как я проехал? Если видел, то почему не поклонился?»: нравы чиновников уездного города К

Сколько времени прошло, а некоторые истории никогда не устаревают: знание своих прав и острый ум могут уберечь от неприятностей. Даже таких, как недовольство начальства. Одно из таких воспоминаний сегодня передаст нашим читателям заведующая Музеем истории города Кургана Татьяна Васильева в своей постоянной рубрике.

В своих статьях я не раз упоминала о том, что Зауралье всегда было сытым и богатым краем. Не только купцы, но и крестьяне имели большие капиталы. Например, состояние некоторых торгующих крестьян превышало в несколько раз капиталы купцов III, а иногда и II гильдии. И тем не менее крестьяне по каким-то причинам не вступали в купеческое сословие. Мне бы хотелось опубликовать небольшой рассказ (воспоминания) из жизни торгующего крестьянина из Куртамыша (ныне Курганская область), а затем купца II гильдии Кузьмы Александровича Югова, в котором некоторым образом объясняется, почему он стал купцом, хотя и не очень этого желал. А также о произволе чиновников царской России.

Но вначале хотелось бы упомянуть о том, что между молодым крестьянином Юговым и земским начальником Петром Владимировичем Лаврентьевым произошел небольшой конфликт, который из-за мстительности и злоупотребления служебным положением земского начальника разросся до огромных размеров. И конечно, в таких делах фигурировали немалые деньги. Начались всякого рода проверки Югова как волостного писаря, ревизии, которые отнимали очень много времени и сил. Поскольку причин законного характера к увольнению Югова найти не смогли, в его адрес начались придирки по любому поводу. Однако юридически грамотный крестьянин легко отражал все нападки местного «начальства».

«Земский начальник превратился в строгого ревизора. Два дня и два вечера производил он свою тщательную ревизию, но никаких недочетов, и тем более злоупотреблений, не нашел. Приблизительно через месяц приезжает в волость некий тип с предписанием от земского провести тщательную ревизию. Последствия этой ревизии выявились в том, что в Каминскую приехал судебный следователь Чиков с постановлением о предании меня суду за злоупотребление по службе. Однако все обвинения мною были опровергнуты, и следователь выписал постановление о прекращении дела. Можно себе представить раздражение Лаврентьева?! Но он продолжает на меня нападение.

На паре лошадей едет волостной старшина Махов. Я стоял у своей лавки, далеко от дороги и укладывал товар в телегу, готовясь на ярмарку в Куртамыш. Бежит сторож с приказанием старшины: сейчас же идти в волость. Прихожу, старшина спрашивает:

— Ты видел, как я проехал?

— Видел.

— Если видел, то почему не поклонился?

— Разве это обязательно? Шапки снимают только перед каретой архиерея, когда видят его.

— Писарь, пиши постановление об аресте на двое суток Югова за неуважение начальства. Написал? Подпишитесь, Югов.

Беру перо и раскатываю его на все корки: что он так быстро ехал, что за дальностью расстояния и клубами пыли я сначала не мог узнать, а только когда он проехал, то я догадался, что это проехал старшина, т. е. "начальник", как именует он себя. Прошу дать копию с постановления.

— Когда отсидишь, тогда получишь.

— Я отвечаю, что еду на ярмарку, и если вы меня арестуете, то сорвете мою торговлю. Затем, к вашему сведению, сообщаю, что ваше постановление Крестьянское присутствие отменит как незаконное, и тогда я вас привлеку к уголовной ответственности за неправильное лишение свободы и предъявлю иск об убытках, причиненных моей торговле задержкой меня под арестом, так как я лишаюсь поездки на ярмарку.

Старшина просит прочитать, что написал Югов. Оба с писарем уходят в архив. Возвратившись, старшина объявляет:

— Ну когда ты не узнал сначала меня, то я тебя за это прощаю.

— Тогда вы напишите, что вы это постановление считаете недействительным и его отменяете.

Проверив, что написал писарь, и подписал старшина, я сажусь на скамью вместе с ямщиком и крестьянином Иваном Постоваловым. И слышу снова оклик старшины:

— Вот ты теперь и попал снова — зачем сел в присутственном месте? Писарь! Пиши новое постановление — на двое суток!

Тот поморщился и начал писать. Подписывая новое постановление, делаю замечание, что когда я имел объяснение по поводу первого постановления, то перед старшиною из уважения к его должности всё время стоял, сел, когда весь инцидент уже был исчерпан. Сидят даже в государственных судах и учреждениях, когда допрос обвиняемых бывает окончен. Со мною сидели: ямщик и крестьянин Постовалов, но к ним старшина почему-то не предъявляет этих требований. Это я повторил всё вслух, и мои собеседники живо удрали из волости.

Из окна своей комнаты вижу: сторож ведет ямщика и крестьянина Постовалова — и их старшина арестовал за то, что они сидели в присутственном месте. Спустя некоторое время меня зовет к себе старшина и говорит:

— Ты прости меня, Кузьма Александрович, ведь я не по своей воле всё это давеча, а по приказанию земского начальника. Он приказал, как я приеду в волость, то сразу арестовать тебя, придравшись к чему-нибудь.

— Ну так что вы намерены делать теперь со мною?

— Я похерил всё это и выпустил арестованных ямщика и Постовалова.

Чтобы убедиться, я зашел в волость, оказалось, что постановление отменено, "похерено", как сказал старшина. Переживши эти неприятности, я скрутился со своими товарами и уехал на ярмарку, но, не видя конца подобным инцидентам, я выбрал в Куртамыше купеческие права на свое имя. Это меня гарантировало от подобных наскоков разного "начальства"».

Вот такая история.