«Думали, быстренько удалят осколок». Боец СВО из Зауралья впал в кому в самарской больнице. Туда он попал с ранением… в палец

Врачи одного из военных госпиталей Самары бьются за жизнь Александра Гусева. Уроженец Курганской области получил легкое ранение в зоне СВО — осколок вонзился ему в палец. После эвакуации с передовой военного отправляли из города в город. До тех пор, пока он не оказался в гражданской больнице Самары, где оказался буквально на грани жизни и смерти. Сестра Александра Гусева рассказала нашим коллегам из 63.RU неоднозначную историю военнослужащего.

Александру Гусеву 40 лет. Большую часть жизни он прожил в городе Щучье Курганской области. Оттуда же в 2004 году его призвали на военную службу. Ее он проходил в Первоуральске Свердловской области. После Александр вернулся на родину, сменил несколько работ и профессий. Последние несколько лет работал на Севере вахтовым методом. Там требовались его навыки монтажника и стропальщика.

В личной жизни Александру везло меньше. Несколько лет назад он женился и даже стал отцом. Но, к сожалению, его супруга не справилась со своими обязанностями, не занималась воспитанием ребенка. В итоге женщину ограничили в родительских правах. По возможности Александр занимался сыном сам, иногда прося о помощи своих родственников. А в 2021 году он снова женился, и с воспитанием отпрыска ему помогала новая жена.

По словам старшей сестры Александра Марии Вербицкой, характер ее родственника нельзя было назвать покладистым. Но и буйным она его не считает.

— Была у него слабость — алкоголь. Не могу сказать, что запойный, нет. Наверное, пил как все. Пока трезвый — тихий, спокойный, уравновешенный. Когда выпьет, мог музыку громко включить. По молодости дрался с кем-то. Но сейчас этого нет. Сыном занимался, в строгости его держал. Сейчас, пока сын у бабушки, она не знает, как с ним управляться, — призналась Мария Вербицкая.

Именно пристрастие к спиртному стало косвенной причиной попадания Александра Гусева в зону СВО. Мужчину лишили водительских прав за вождение в нетрезвом виде. После этого, по словам сестры, Александр купил питбайк.

— Продавцы убедили Сашу, что для этого транспортного средства права и не нужны. Ну он и купил его. В один день выпил, сел, поехал. Питбайк отобрали. Долго длился суд. Питбайк транспортным средством признали. Дали год принудительных работ. Отбывать наказание он должен был недалеко от нас, в Шадринске, — вспоминает Мария Вербицкая. —  Но Саша сказал, что в тюрьму [осужденные к принудительным работам живут в исправительных центрах. — Прим. ред.] вообще никак не поедет. Он лучше на СВО пойдет.

В июне 2024 года Александр Гусев подписал контракт и отправился в зону боевых действий. Хотя вся семья была против такого решения и всеми возможными способами пыталась отговорить мужчину от этого. Но служба была недолгой.

— 19 июля его отправили на боевое задание. Не знаю, что там произошло точно, но он получил осколочное ранение. Причем ранен только указательный палец на правой руке! В нем застрял большой осколок, раздроблена кость. Брата с поля боя сначала в приграничный госпиталь эвакуировали. Какую-то поддерживающую медпомощь ему, конечно, оказывали, обрабатывали рану. Но осколок не доставали. Из пограничного госпиталя Сашу эвакуировали в Макеевку, потом в Старобельск, потом в Белгород, потом в Ижевск. Уже оттуда его отправили в Самару, — рассказала Мария Вербицкая. — Врачи сказали, что в «Пироговке» специалисты точно могут провести операцию и вытащить осколок. А он так всё это время, почти полтора месяца, ходил с опухшим пальцем.

Всё это время сестра поддерживала с Александром связь по телефону. Он рассказывал о своем самочувствии, делился новостями. Не забывал и про сына — Александр даже на расстоянии занимался его воспитанием, ругал за непослушание. Перед началом нового учебного года мальчик получил от отца новый телефон и учебники.

По словам Марии, врачи «Пироговки» назначили операцию по извлечению осколка на 28 августа. Незадолго до этого Александр неожиданно пропал.

— Саша двое суток не выходил на связь. Оказалось, брат каким-то образом сумел выйти из больницы. У них там, наверное, был свободный выход. Он отправился на набережную Волги, выпил там немного. В итоге у него украли телефон вместе с картой. Мы уже потом по истории операций восстановили, что сняли около 200 тысяч с четырех банкоматов, — рассказала Мария. — Я брата знаю и уже могу отличить, когда он трезвый, а когда пьяный. Он не только звонил, но и на видеосвязь выходил. Он с самого момента ранения не пил. И вот накануне операции не сдержался. А мне врач заявил, что «знает такой контингент», что брат — алкаш и пил не просыхая. Это получается, можно в любого пальцем ткнуть, сказать, что он пьющий и сразу закапывать?

Утром, за несколько часов до начала процедур, Александр связался с сестрой и поделился новостями. Также во время разговора мужчина упомянул, что именно сегодня ему планируют достать осколок из пальца.

И после этого на связь боец не выходил.

Больше суток семья Александра Гусева находилась в неведении. Когда утром в четверг он не ответил на звонки, сестра забила тревогу.

— Мы думали, что будет плановая операция. Быстренько удалят, и всё. На следующий день нам из больницы никто не звонит. Телефон недоступен, брат не был в Сети. Еле-еле дозвонились, и лечащий врач рассказал, что случилось. Оказалось, во время операции Саша впал в кому. У него резко упало давление, произошла остановка дыхания, гипоксия. Его подключили к аппарату ИВЛ, перевели в реанимацию. Потом аппарат убрали, но состояние также оценивали как тяжелое. Но врачи не говорили диагноз, не говорили, как это произошло, — рассказала Мария Вербицкая.

Вместе с женой Александра его сестра приехала из Курганской области в Самару. С самого вокзала они отправились в «Пироговку».

— Мы хотели поговорить с врачом, нам сказали, что он сейчас спустится, а в отделение никого не пускают. Мы подождали какое-то время, и врач все-таки спустился к нам. Спросил, зачем мы приехали, если он всё по телефону рассказал. По его словам, у Саши было непонятное состояние. Вроде зрачки на свет реагировали, но без конкретики. Когда я пришла на следующий день, уже 2 сентября, мне снова сказали звонить по телефону. Это я зря, что ли, столько километров проехала? Мне нужна была личная встреча. Врач сначала сказал, что спустится через полчаса, но не вышел. Потом я начала звонить в реанимацию, там на контакт неохотно шли. Дошла до главврача. Он оказался в курсе ситуации с пациентом Гусевым. Но и он послал к лечащим врачам, чтобы я диагноз узнала, — рассказала сестра военнослужащего.

В итоге женщине всё же удалось прорваться в реанимацию и найти палату своего брата.

— Возле его кровати уже все врачи стояли: заведующий отделением, лечащий врач реанимации и хирург, который операцию делал. На мой вопрос «А как это произошло?» они развели руками. Мол, мы не боги, — пожаловалась Мария Вербицкая.

После визита в «Пироговку» женщины вернулись домой. Но продолжали держать связь с больницей.

— Через несколько дней я звонила в реанимацию. И вроде ситуация немного улучшилась. Да, состояние по-прежнему тяжелое. Но брат в сознании, реагирует на врачей, пытается простые команды выполнить, — рассказала Мария.

Дальнейшие события, по словам Марии, с трудом поддаются какой-либо логике.

Через некоторое время сестра бойца снова позвонила в «Пироговку». И была шокирована известием, что пациента Александра Гусева больше нет в этой больнице.

— Каких-то предпосылок для перевода не было. Но Сашу перевели зачем-то в реанимацию военного госпиталя № 426. Он на Невской, 2, находится. Причем, как нас заверили в «Пироговке», состояние брата было хорошим. Он еще тогда, когда мы приезжали, нас узнал, хотел подняться, голову поднимал. Но отсутствовала речь и не мог есть самостоятельно, его через зонд кормили. Даже руку одну отвязали, чтобы он мог взять жену за руку. Он ее пожал, понимаете? Он нас видел, узнал, — пояснила Мария Вербицкая. — В военном же госпитале заявили, что Сашу готовят к аппарату ИВЛ, будут трахеостому, то есть трубку в горло, ставить. Я спросила, а зачем такие кардинальные меры нужны? Якобы брат в бессознательном состоянии, себя не контролирует. И это нужно, чтобы слизь в дыхательных путях не скапливалась. А то может стать еще хуже.

Эта новость повергла Марию в шок.

— Я не знаю, живой мой брат вообще или нет, в каком он состоянии. Еле-еле дозвонилась до заведующей отделением в «Пироговке». Там меня заверили, что, когда Сашу отправляли в госпиталь, он был в хорошем состоянии. Его перевезли, так как стало лучше. Оперативное вмешательство не требовалось. Тогда почему мне в военном госпитале говорят другое? — недоумевает сестра бойца.

Чтобы добиться ответа, Мария начала писать обращения в другие инстанции.

— Пока я была в Самаре, пошла в военную прокуратуру. Меня там даже не стали слушать. Мол, это произошло в гражданской больнице и это не их компетенция. Меня послали в областную прокуратуру. Но я не стала тратить время. Написала обращения в Генпрокуратуру, в военную прокуратуру Самарского гарнизона. Только я боюсь, что за 30 дней, что там рассматривают обращения, информация потеряет актуальность, — озвучила свои опасения Мария. — Я уже предложила врачам отправить брата в специализированное учреждение. Мне ответили, что госпиталь и так «специализированное учреждение». Пациенту оказывают такую же помощь, и для него вертолет до Москвы заказывать не будут.

В отчаянии Мария Вербицкая связалась с редакцией 63.RU и рассказала историю своего брата. Она надеется, что через СМИ ей удастся обратить внимание на свою проблему.

— Что в «Пироговке», что в военном госпитале я сталкивалась с грубой манерой общения сотрудников. Мне было очень неприятно, что они так безразлично относились к моей беде. Я же не просила их ни о чем сверхъестественном. Просто ответить, в каком состоянии мой брат. Зачем же грубить и пытаться избавиться от меня, как от назойливой мухи?

Через несколько дней после первой беседы Мария снова связалась с нами. Ей наконец-то удалось узнать новую информацию о состоянии здоровья Александра Гусева.

— Я поговорила с одним из врачей, наблюдавших брата в реанимации «Пироговки». У него диагноз — энцефалопатия, предположительно, гипоксическая. То есть она возникла из-за остановки дыхания во время операции. Было кислородное голодание, мозг не получал кислород, клетки начали отмирать. Прогноз неблагоприятный, мало кому удается вернуться к нормальной жизни. При эффективном лечении удается хотя бы вернуть когнитивные функции и способность к самообслуживанию. Но сейчас уже речь о том, чтобы спасти жизнь брата. Врачи госпиталя не могут определить, в сознании Саша или нет. Скорее всего, его нет, он на внешние раздражители и сигналы не реагирует. Он всё так же под седативными, его бьет судорога. Врачи не решаются отказываться от препаратов, — рассказала Мария.

После разговора с Марией мы отправили запрос в Министерство здравоохранения Самарской области. Вот что нам ответили в ведомстве:

— Сведения о факте обращения гражданина за оказанием медицинской помощи, его состоянии здоровья, диагнозе, иные сведения, полученные при его медицинском обследовании и лечении, представляют врачебную тайну. Не допускается разглашение сведений, составляющих врачебную тайну, в том числе после смерти пациента, кроме отдельных случаев, — заявили в Минздраве. — В то же время сообщаем, что все необходимые медицинские мероприятия (диагностические и лечебные) выполнены в полном объеме. Отмечена положительная динамика общего состояния. Пациент переведен на следующий этап оказания медицинской помощи.

Также мы обратились с просьбой прокомментировать ситуацию к руководству военного госпиталя № 426. Нам ответил врио руководителя медучреждения Николай Полянин:

— На основании указаний начальника штаба Центрального военного округа от 28 марта 2022 года, передача сведений о лицах, которые участвуют или участвовали в СВО на территории ДНР, ЛНР и Украины, запрещена. Указанные сведения могут быть предоставлены по разрешению Генерального штаба ВС РФ. При поступлении на лечение пациенты указывают в том числе контакты близких родственников, которым разрешают сообщать о его диагнозе, состоянии здоровья и могут посещать их в лечебном учреждении. Информацию о состоянии здоровья пациента, находящегося в военном госпитале № 426, можно узнать по телефону, — заявил Николай Полянин.

Медицинский юрист и руководитель организации в сфере медицинского права «Право на здоровье» Николай Чернышук назвал случай Александра Гусева необычным.

— История о тяжелых последствиях, возникших при лечении ранения пальца на руке, вызывает много вопросов. Почему незначительное повреждение стало причиной жизнеугрожающего состояния? Из информации, представленной родственниками пациента, я могу предположить следующие версии произошедшего. Возможно, инфицированную рану не обработали в должной степени. Это привело к распространению инфекции, системному заражению крови и сепсису, генерализованному воспалительному процессу по всему организму, — озвучил свое предположение эксперт.

Однако Николай Чернышук не исключает, что могли ошибиться и врачи.

— При оказании медпомощи они допустили нарушения, которые привели к возникновению новых патологических состояний. Не исключается анафилактическая реакция организма на лекарственные средства, передозировка или нарушение способов применения лекарственных препаратов, — пояснил медюрист. — Однозначно ответить на вопросы, возникающие при обсуждении дела, невозможно без ознакомления с медицинской документацией. Тщательный анализ позволит устранить противоречия и найти ответ, почему боец после легкой травмы спустя длительное время оказался на грани смерти.