Кричал так, что соседи вызвали полицию: в Красноярском крае подростки жестоко надругались над мальчиком

В селе Красноярского края произошла страшная ситуация, напоминающая недавнюю историю мальчика из Тувы. Девятиклассника подозревают в сексуализированном насилии над восьмиклассником. По закону мы не можем рассказать детали жестокого поступка. До издевательства мальчика избили. Всё это происходило практически на глазах других детей. Подозреваемый сейчас находится в СИЗО, ранее он находился на учете в ПДН и районной администрации. Корреспонденты NGS24.RU приехали в злополучное село и поговорили с мамой пострадавшего мальчика. Оказалось, что местные власти, полицейские, учителя в школе и органы профилактики боятся поднимать эту тему. Но и с ними мы поговорили и попытались узнать, как такое могло произойти, если девятиклассник был на учете.

Семья пострадавшего Алексея (имя изменено. — Прим. ред.) приехала в село примерно два месяца назад. Здесь просторнее дом и больше возможностей для детей — есть кружки, спортивные секции, педагоги считаются очень грамотными. Но никто и подумать не мог, чем вскоре обернется решение покинуть маленькую деревню.

Об ужасной ситуации NGS24.RU рассказала мама пострадавшего мальчика. Ее сын учится в восьмом классе. Одноклассники приняли новенького хорошо, у мальчика сразу появились приятели. Но не все оказались дружелюбными к «чужаку». Более старшие дети заманили Лешу в летнюю пристройку на одном из участков и стали издеваться.

— Он отпросился у меня на улицу погулять. Я не думала, что так будет… Он пошел на улицу, в 10 часов вечера его привезли [полицейские] домой побитого. Я спросила: «Кто напал?» — «Одноклассники». Я потом через день узнала только, что такое с ним произошло. Учителя узнали, вся школа об этом знала, только я не знала. Моего брата сестра пришла и увела меня в полицию, — рассказывает мама Алексея.

Как оказалось, мальчик гулял с одноклассниками и его пригласили в гости. Со слов матери, там уже была компания из пяти-шести мальчиков и двух девочек. Дети были нетрезвые. В какой-то момент завязалась драка, и самый старший школьник, девятиклассник, напал на ребенка.

— Он старше на год, этот мальчик, я его знать не знаю. Но одноклассник его в гости позвал. Не думал, что так будет. Его с лестницы два раза скидывали, голова застряла между каких-то палок, его [другой] мальчик вытаскивал оттуда. Они были пьяные. Когда он туда в гости пришел, у них две бутылки водки было, — говорит мама пострадавшего.

Как нам рассказали местные жители, мальчик кричал так, что соседи вызвали полицию. Потерпевшего отвезли родителям, а остальных просто разогнали. Судя по всему, Леша сразу не рассказал подробности произошедшего маме, но на следующий день об этом стало известно всем — дети снимали сексуализированное издевательство на камеру и выложили его в Сеть. Но у взрослых жителей деревни чудовищная ситуация не вызвала никакого резонанса.

— Вся школа об этом уже знала. Они всё выложили в интернет. Учителя всё знали, но промолчали, никто ничего не сказал.

— То есть учителя никак не отреагировали?

— Нет. Они должны были в первую очередь в полицию обратиться, но они этого не сделали.

— Как-то с вами они пытались об этом поговорить, спросить что-то, предложить помощь?

— В школу к психологу записывался, он ходил к психологу.

— Но это не помогло?

— Не очень. Мы уже как-то сами [справились]. Ребятишки его стали поддерживать, родственники. Так помаленьку-помаленьку успокоили его.

Отреагировала районная администрация — отправила ребенка к красноярскому психологу. Но, как говорит мама, такая помощь вышла боком — специалист заставил мальчика снова вспомнить всё пережитое. Это оказалось очень тяжело, и подросток отказался от такой терапии.

В МВД первые узнали о происшествии.

— Я в полиции всё рассказала, они говорят: «А вы уверены, что это было? На вас могут дело открыть за то, что вы неправду говорите». На следующий день меня вызвал начальник полиции, сказал: «Мы это дело не оставим, пишите заявление». Я написала заявление, — рассказала мама.

Дело тронулось, мальчику назначили процедуру снятия побоев, образцов ДНК и другие экспертизы. Вскоре девятиклассника, напавшего на Алексея, отправили в СИЗО. Остальные дети под проверку правоохранителей не попали. Мама мальчика сообщила, что ее сына поддерживают родственники, сверстники и преподаватели, никто не напоминает ему о случившемся, и мальчик пытается жить обычной жизнью. Семья собирается оставаться в этом же селе.

В населенном пункте есть всего одна школа. Туда же, вместе с Лешей, будут ходить и друзья подозреваемого, которые были с ним в помещении, когда совершалось страшное.

После разговора с мамой Леши мы отправились в полицию. Нам смогли лишь коротко обозначить происходящее:

— Ситуация такая, что следствие еще идет, поэтому информация ограничена. Следственный комитет решает, какую информацию давать, а какую не давать, — пояснил сотрудник полиции.

Позже источник NGS24.RU в правоохранительных органах рассказал некоторые подробности происшествия. Группа детей действительно находилась в доме, но били пострадавшего мальчика не все, а только двое. И происходило это в отдельном помещении, вдали от остальных школьников. Побои оказались незначительными, их не смогли квалифицировать даже как легкий вред здоровью. Далее над ребенком издевался только один подросток, и сейчас он под стражей, ситуацию рассматривают в рамках статьи о совершении насильственных действий сексуального характера. А дело другого подростка, который принимал участие в потасовке, будет выделено в отдельное производство.

В краевом Следственном комитете обещали дать официальный комментарий по происшествию позже.

Известно, что подросток, который совершил насилие, находился на учете в полиции и комиссии по делам несовершеннолетних при администрации района. Ее мы также посетили. Нам хотелось узнать, как проводится в селе работа с трудными подростками, которые попали под надзор, и какова была реакция местной власти на происшествие. Мы отправились сразу в профильный отдел — комиссию по делам несовершеннолетних. Наш визит сильно удивил начальницу подразделения. Она переговаривалась в кабинете с мужчиной, но довольно быстро завершила встречу и переключилась на нас. Правда, от комментариев она отказалась сразу, но недолго поговорить с женщиной нам удалось. Она обмолвилась, что у подозреваемого был в биографии еще один эпизод, связанный с нарушением закона.

— Еще говорить не о чем, материалов нет! Еще идет следствие, официально я не могу ничего вам сказать, это всё на уровне домыслов каких-то, слухов! Вам лучше в полицию, и там так же стоял, как и у нас, именно полицией это было выявлено, и в первом случае, и в этом случае, и что именно выявлено. Мы не можем это сказать, потому что не установлено. Ведется следствие, есть Следственный комитет, прокуратура — пожалуйста. Обращайтесь туда, — ответили в КДН.

Но пояснить, какие именно меры принимал отдел, чтобы наставить школьника на правильный путь, нам не смогли. Вот что мы услышали в комиссии вместо конкретики:

— Разрабатывается комплекс мероприятий, организация работает именно с подростком. Туда входит несколько служб системы профилактики, кто свои мероприятия включает и реализует в течение этого периода, пока он состоит на учете. У нас много детей стоит на учете, — сказали в отделе КДН.

То есть, по словам чиновницы, находящийся в СИЗО ребенок уже ранее привлекался к ответственности, но меры, которые проводили органы профилактики, так и не смогли предотвратить новое страшное деяние. Проговорить всё это на камеру нам отказались. Наши вопросы сильно напугали сотрудницу и ее секретаря.

Чуть более подробно об обвиняемом подростке нам смогли рассказать в центре социальной помощи несовершеннолетним. Это подведомственная организации комиссии по делам несовершеннолетних, и она частично выполняет работу с трудными детьми. Мы зашли в кабинет к заведующей и ее коллегам, чтобы расспросить, как курировали подозреваемого до того, как он напал на мальчика. Там вовсю готовились к какому-то мероприятию — женщины вырезали аппликации из больших листов бумаги. Нам с ходу ответили следующее:

— Работа всегда проводится, просто это конфиденциальная информация. Работа проводилась, да, однозначно работала и школа, но бывают такие ситуации, которые невозможно проконтролировать и отследить, — рассказала одна из сотрудниц.

После, уже на улице, вдали от других работников, сотрудница дала нам более подробный ответ.

— Дело такое щепетильное, всех подробностей мы не знаем, что-то комментировать по этому вопросу мы не можем. Как такое произошло — мы не можем на это ответить, потому что это вопрос риторический. Конечно, он состоял [на учете], и конечно семья состояла [как находящаяся в социально-опасном положении], он [подросток] состоял как правонарушитель.

— А давно?

— Ну, с прошлого года.

— Как это произошло? Может, он стал драться, как-то плохо себя вести?

— Он в школе учился очень даже хорошо, и во флагманских программах в молодежном центре он участвовал, в конце декабря он получил грамоту. Ну видите… Видимо, амбиций много у мальчишки. Мы его знаем, он к нам приходил. Он нормальный, адекватный, амбициозный парень. Если честно, я сама как заведующая отделением социальной помощи детям, я в шоке. То есть мы даже представить себе не могли, что такое может быть, — пояснила женщина.

Позже с нами согласились поговорить и другие сотрудники центра. По их словам, когда ребенок попадает на учет в комиссию по делам несовершеннолетних, назначается рабочая группа, которая разрабатывает план мероприятий, который должен вовлечь подростка в какую-то деятельность, и, грубо говоря, увести его с улицы. Ребенку должны подыскать занятие по интересам и назначить кого-то, кто бы за ним проводил надзор. На деле работа не всегда проходит так гладко, как описано.

— Если бы ребенок был занят, если бы его взяли за ручку, отвезли в школу спортивную, где он раньше занимался, и контролировали, чтобы он ходил, от компании, скажем так, правонарушителей, оторвался, был с нормальными детьми, он бы восстановился, и всё было бы хорошо. Ну зачем мне лишние проблемы, у меня есть нормальные дети, я с ними занимаюсь, всё хорошо. И отписались — не посещает! А почему не посещает? Потому что он не желает и не желает тот член рабочей группы, который должен это организовать, — подчеркнула сотрудница центра.

Также с нами в самом конце согласился поговорить директор центра. Правда, на вопросы по организации работы со сложными детьми он так и не смог ответить и перенаправил в КДН.

— В нашем районе есть и профилактика, и социальная защита, и КДН. Ну работа, она везде одинаковая. Я думаю, было бы правильно узнать это не от нас. Мы работаем. Я считаю, комиссия по делам несовершеннолетних должна… Вы пообщайтесь с ними. Было бы правильнее услышать это не от меня… — сказал директор центра.

Почему учителя, узнавшие о произошедшем раньше родителей, не отреагировали и не обратились в полицию — вопрос, который волнует в первую очередь. Вот что по этому поводу думает депутат ГД РФ восьмого созыва, председатель Комитета ГД по вопросам семьи, женщин и детей Нина Александровна Останина.

— Нина Александровна, скажите, пожалуйста, можно как-то охарактеризовать действия учителей в этой ситуации? Может быть, они не хотят вставать на сторону кого-то одного?

— Нет, вопрос не в том, что они не хотят вставать на сторону одного, потому что учебное заведение, оно получает сразу марку «неблагополучного». И я думаю, что родители будущих первоклассников здорово задумаются, вести в эту образовательную организацию своих детей или нет, а кое-кто из родителей тогда вообще постарается перевести в другие школы, может быть. Потому что находиться в организации, где педагоги замалчивают вот такого рода преступления, конечно, для любого родителя это недопустимо, потому что каждый родитель, конечно, беспокоится о здоровье своего ребенка. В данном случае это, знаете, психическая травма нанесена ребенку, я не знаю, как физиологическая, которая, к сожалению, по мнению специалистов, остается на всю оставшуюся жизнь. То есть ребенок уже никогда не реанимируется, невзирая на все предпринимаемые меры, если его психике нанесена вот эта вот травма. Поэтому, конечно, учителя переживают за честь мундира, скрыв это преступление, и во всяком случае их можно обвинить в том, что они соучастники его, потому что они скрыли это преступление. Но в любом случае я никогда не оставляю такие вещи без того, чтобы обратиться в соответствующие структуры, привлечь педагогов к ответственности, руководителя образовательной организации. Нельзя, понимаете, вот нельзя ни одного случая оставлять, замалчивать нельзя, ни одного преступления замалчивать нельзя. В данном случае я говорю, что это, конечно, черное пятно на самой образовательной организации, прежде всего на руководителе. Наверняка, педагоги доложили руководителю, а тот скрыл для того, чтобы, повторяю, честь мундира защитить. Это полное безобразие, и я считаю, что надо таких педагогов лишать вообще права на дальнейшее ведение образовательно-воспитательной деятельности.

— Ребенок, которого подозревают в сексуализированном насилии, состоял на учете...

— Вопрос уже тогда и к органам, и к комиссии, и опека здесь должны были подключиться и понимать, понимание — это особое внимание со стороны классного руководителя, со стороны директора школы, педагогов всех. Тем более это удивительно!

— Как вы считаете, психологи могут помочь пострадавшему ребенку справиться с такой бедой?

— Конечно, надо помогать специалистам. И это делать нужно. Я думаю, что это задача сейчас родителей и дело чести профессиональной педагогов. Конечно, надо помогать! Конечно, надо сделать так, чтобы, наверное, вот этот ребенок не чувствовал себя изгоем, чтобы он не комплексовал, а для этого надо заниматься и с ним, и со сверстниками тоже, чтобы его приняли его одноклассники и, не дай бог, не затравили, какой-нибудь там буллинг не устроили. Поэтому, конечно, заниматься нужно не только с этим ребенком, но повторяю, с одноклассниками, с другими школьниками вот в этой организации, но начать надо с педагогов.

Также мы обратились за комментарием к детскому клиническому психологу, директору Центра психолого-педагогической поддержки семьи «Нелишние дети» Елене Ивановне Морозовой. Она считает, что помощь ребенку нужна, но работать с ним нужно осторожно. И еще нужно поработать с другими детьми. Вот ее мнение:

— Тема очень деликатная, с одной стороны, нужна помощь серьезные профессионалы, а с другой стороны, понимаете, ребенок может сопротивляться и отказываться от этого.

— По словам мамы, мальчику уже пришлось пережить неудобные вопросы от психолога, вновь вспомнить ужас этой ситуации...

— Я этого и боюсь, потому что ретравматизация и возвращение в ту ситуацию, которая могла быть травматичной, нежелательны, особенно на первых порах.

— То есть нужно через какое-то время к этому приходить снова и прорабатывать?

— Нет, подождите. Может и не надо приходить и прорабатывать, надо просто сейчас работать на его ресурсы, восстановление его эмоционального состояния, на поднятие его самооценки и проводить с ним поэтапную социализацию, потому что доверие к миру утрачивается, как вы понимаете.

— Скажите, пожалуйста, нужно ли как-то работать с остальными детьми?

— Смотрите, я бы не стала. Если дети знают, информированы, тогда очень деликатный педагог или психолог может с ними поговорить на предмет того, что они знают, как они к этому относятся, насколько они в безопасности чувствуют себя, потому что они могут думать, что с ними могут тоже такое производить. У них могут быть свои страхи. Как они могут поддержать того ребенка, с кем это произошло, какую помощь они готовы и могут ему оказать — вот в таком ключе можно было бы поговорить. Причем предложить это сделать тому, кто этого хочет, у кого есть внутренний запрос. Это либо тревога по собственному состоянию, либо желание как-то помочь, посодействовать — два нормальных человеческих мотива тут должно быть. А чисто формально проработать эту тему, тем более при всех, этого не надо делать.

За несколько часов нам удалось обойти все органы, которые работают с детьми. Но всё, что нам удалось услышать, — это положительную характеристику подозреваемого подростка и сильные заявления о том, что в селе ведется большая работа с молодежью. Правда не ясно какая, кто ее ведет, кто занимается адаптацией новеньких приезжих детей в селе, кто и как социализирует «учетников». При наличии целого комитета по делам несовершеннолетних, ПДН в полиции и крупного центра социальной помощи несовершеннолетним подростки остаются предоставлены сами себе. А те, кто официально числятся под надзором, чувствуют свободу, безнаказанность и спокойно нападают на тех, кто им не нравится. С молчаливого согласия взрослых.