«Этот контент зачастую "заразный"». Владелец обувного бренда — о блогерах, налогах и уголовных делах

После первого уголовного дела, возбужденного в отношении блогера Лерчек по факту уклонения от уплаты налогов, злые языки разнесли по телеграм-каналам молву: «Ну вот сейчас-то точно возьмутся за блогеров». И следующее дело не заставило себя долго ждать.

Пока не появилось третьего, «Фонтанка» поговорила с известным противником льготных налоговых режимов — основателем и владельцем группы компаний по производству и продаже обуви Zenden Group Андреем Павловым — о том, как предприниматели из реальных секторов экономики относятся к баснословным доходам блогеров, экономике тарологов и бизнес-коучей и небывалом кадровом голоде.

— По налоговым задолженностям популярных блогеров наконец стал хотя бы примерно понятен реальный объем их доходов. На самом деле, 120–200 млн — это объем, соизмеримый с налоговыми отчислениями крупных компаний. Как вам кажется, сколько денег может оседать в карманах блогеров и инфобизнесменов ежегодно?

— Да, действительно, эти последние налоговые уголовные дела реально показали уровень дохода ведущих блогеров. А это сотни миллионов рублей. Я думаю, даже миллиардов, потому что блогер блогеру рознь. Есть блогеры, которые продают только информационные услуги, а есть те, которые в это же время занимаются производством различных товаров и услуг. В частности, по-моему, Лерчек, да? Она занимается производством косметики. Имея широкую узнаваемость, они могут эту косметику продавать достаточно дорого и иметь высокую прибыль.

Действительно, сектор никак не регулируется. Среди блогеров огромное количество мошенников, поэтому государству давно пора обратить на них внимание. Мало того, тут есть также вопрос того, что блогеры несут свою точку зрения в массы, в молодежь, и этот контент зачастую «заразный».

— В смысле молодежь хочет быть похожей на них?

— Да, им навязывают потребительские ценности: живите богато, зарабатывайте много, не напрягайтесь, занимайтесь продвижением собственного бренда, продвигайте свое мнение. Они несут в своей массе вредоносный контент. С одной стороны, государство должно пропагандировать семейные, духовные, культурные ценности, а с другой стороны — что певцы самые знаменитые, у которых были десятки миллионов просмотров, что блогеры несут, наоборот, абсолютно противоположные антисемейные, антикультурные, антидуховные ценности. Поэтому, я думаю, за блогеров взялись здесь с двух сторон: это не только уход от налогов, но и пропаганда образа жизни. Все-таки страна стоит перед такими вызовами, уже второй год идет специальная военная операция, молодежь на фронте воюет, а блогеры продолжают в России вести роскошный образ жизни.

И, мало того, государство еще лет десять назад поставило вопрос изменения структуры нашей экономики, развития производства в первую очередь, импортозамещения, но в это же время государство нараздавало огромное количество льготных налоговых режимов, на которых прекрасно себя чувствуют те же блогеры. Ведь многие сегодня уехали в Дубай и там прекрасно могут зарабатывать на российской аудитории.

В Российской Федерации вы можете купить патент за 20–30 тысяч рублей на оказание каких-нибудь образовательных или спортивных услуг — допустим, фитнес-марафонов, которые ведут различные блогеры. Получается, вы можете купить патент за 15–20 тысяч рублей в зависимости от региона (в Москве, по-моему, 36 тысяч рублей) и спокойно зарабатывать на этом 60 миллионов рублей. Заплатив 30 тысяч в бюджет! Вы вдумайтесь вообще в эту цифру!

Это вопрос к налоговому законодательству. А именно налоговое законодательство определяет вектор развития экономики. Если вы десятки лет создавали максимальные льготы в сфере торговли и услуг (а как раз наши блогеры оказывают услуги), вы и получили такую экономику — экономику блогеров, самозанятых, коих у нас уже больше 7 миллионов, и каждый месяц по 200 тысяч добавляется. А как же вы хотите получить экономику инженеров, экономику ученых? Как мы будем строить научно-производственные предприятия, если молодежь не хочет идти ни на фабрики, ни на заводы, ни на научно-производственные предприятия. Они прекрасно видят, как их кумиры зарабатывают сотни миллионов, покупают себе люксовые автомобили, не вылезают из ночных клубов, салонов красоты и пропагандируют эту жизнь.

— Как вообще к этому относится бизнес? То есть те, кто производит товары и услуги десятками лет, видят, как сейчас взлетают с нуля до миллионных, миллиардных оборотов люди, некоторые из которых без образования и опыта. Что думают об этом реальные предприниматели? Хотя, наверное, неправильно здесь говорить «реальные»…

— Да, эти ребята тоже реальные предприниматели, многие из них очень талантливые. Я не хочу их всех мазать черной краской. Тут вопрос к государству. Оно должно регулировать эту деятельность во всех смыслах. Всегда будут талантливые люди, новые технологии, всегда будут в экономике появляться какие-то новые, интересные идеи. Условно говоря, сейчас мы все стали блогерами. Даже продавая обувь, мы заводим для каждого бренда нашей группы компаний телеграм-канал. Я против вредоносного контента, против того, чтобы бизнесу обучали неспециалисты. Вы же не хотите пойти к врачу, который отучился за две недели и будет вам операцию делать? Нет, врач должен отучиться семь, восемь лет, и только потом его допускают до каких-то серьезных вещей. А у нас обучили блогеров, и они готовы стать психологами, коучами и иже с ними. Стала страна самозанятых, фрилансеров, тарологов, нумерологов, экспертов диванных.

Предприниматели в реальном секторе экономики, где производятся товары, к этому относятся негативно. Опять же, тут несколько причин. Во-первых, проблема с трудовыми ресурсами. То есть наша молодежь уходит в сектора, которые я бы назвал несозидательными. Она очень много проводит времени в интернете и привязана к телефону. Мне становится страшно, когда я понимаю, что, когда с рынка уйдет поколение инженеров, где 90% получали трудовые профессии, ему на смену придет поколение «Дома-2», «Инстаграма»*, «Фейсбука»*, у которого действительно промыты мозги блогерами разных мастей.

— А чем это грозит? Если учитывать еще и ситуацию, связанную с мобилизацией. Она же тоже спровоцировала дефицит определенный.

— Я взял поколение 20 лет, с середины 1950-х по середину 1970-х. Там родилось 45 миллионов человек. Поколение 90-х и нулевых — это 28 миллионов человек. Во-первых, это грозит глобальным кадровым голодом. Если проанализировать, сколько из этих 28 миллионов выйдет на рынок труда и куда, а я так понимаю, что очень немногие инженерами получат трудовые профессии… Да, конечно, сначала нужно будет обеспечить вакансиями весь государственный сектор, и понятно, что государство это сделает. Потом надо обеспечить бюджетную систему. Должны быть учителя и врачи. Наверное, государство и с этим как-нибудь разберется. А кто же пойдет в реальный бизнес, в реальную экономику — на заводы и фабрики? А никто не пойдет. Следовательно, надо будет обеспечивать удвоенный поток мигрантов. А удвоенный поток мигрантов — через 30 лет России не будет. В первую очередь русского народа не станет. А ведь русский народ является той важной частью, которая сплачивает вокруг себя больше сотни национальностей, живущих в Российской Федерации. Если «размыть» русский народ, то и страна распадется на кусочки рано или поздно.

— Как можно исправить ситуацию? Я не говорю о том, чтобы вот взять и сразу создать «экономику инженеров». Понятно, что это невозможно сделать в краткосрочном периоде. Но решить хотя бы ситуацию с блогерами.

— Всё очень быстро можно изменить. Причем изменения делаются зачастую за день, неделю, месяц. Мы ж прекрасно помним, как три года назад по нам ударил коронавирус. Ведь государство сделало всё быстро, потому что понимало, что есть смертельный риск. Поэтому сейчас надо принимать аналогичные решения. Нужно менять налоговое законодательство. Все предприниматели, включая индивидуальных, обязаны платить НДФЛ. Я бы запретил все эти патенты, льготные налоговые режимы. У меня вся страна бы работала в одной системе координат. Все должны работать с НДС. Тогда будет строиться нормальная экономика.

У нас из каждого утюга только и слышится: «Поддержка малого и среднего бизнеса». А в итоге малый и средний бизнес загибается. Зато прекрасно задачи поддержки МСП выполняют за счет самозанятых и микробизнеса. Работают парикмахерские, кафешки, рестораны — всё это очень важно. Но всё это хорошо работало когда? Когда у страны были огромные сырьевые доходы. Стоило поджать наши доходы сырьевые, у нас резко сформировался дефицит бюджета. Плюс санкционное давление, плюс объявленная НАТО по факту нам война, которая сейчас съедает огромные ресурсы, и финансовые, и человеческие. Потому что, опять же, это поколение малочисленное, 90-х и нулевых годов, кроме того, что они многие заняты не в производственных секторах, так еще сотни тысяч ребят на фронт пошли. Ведь они сейчас являются в первую очередь мобилизованными. Как пел Цой: «Война — дело молодых, лекарство против морщин».

— Если даже сделать налоговые условия равными, не будет ли такого, что все пойдут, условно, в айтишники, потому что для них тоже сейчас есть много льгот и это одна из привилегированных сейчас профессий? То есть, условно, молодой человек, который остается в стране, размышляет над проблемой выбора — между производством и уходом в IT или в какое-нибудь другое место, где не нужно, например, заниматься большими, сложными процессами, связанными с производством.

— Разница в поддержке бизнеса может быть в полтора-два раза, но не в 10 же раз. У нас избыточная поддержка микробизнеса и тех же самозанятых. Всё это ведет к деградации и примитивизации экономики.

Нам нужны крупные и средние производстводственные предприятия. Если мы таким темпом будем набирать самозанятых, через пять лет будет уже 15–20 миллионов самозанятых, то есть 30% трудоспособного населения. А кто будет налоги платить? Знаете, какая сумма уплаченных налогов самозанятыми за 2022 год? С учетом того, что на конец декабря было 6,5 миллиона самозанятых, — всего 40 миллиардов. Группа моих компаний, притом что у нас около 5000 человек в штате, заплатила налогов как 1 миллион самозанятых.

Плюс, конечно, государство должно озадачиться защитой собственного рынка. Я сейчас готовлю сессию на Московском экономическом форуме, она как раз будет называться «Перспективы роста МСП». И вот, допустим, общаюсь с представителями рекламного рынка. Они в прошлом году тоже заработали. Почему? Потому что ушли западные игроки, которые поглощали большую долю нашего российского рекламного рынка, зарабатывали деньги и уводили деньги туда. Так получилось, что автоматически после блокировки «Инстаграма»* и «Фейсбука»* выиграли наши рекламщики.

— Насколько у них доходы выросли примерно?

— Я не готов сказать сейчас точные цифры. Но, повторюсь, это десятки миллиардов рублей, которые остались в России и достались нашим рекламщикам. Аналогичная история, кстати, и в легкой промышленности, поскольку уход крупных западных компаний позволил нашим компаниям заработать.

— Можно ли это измерить как-то в цифрах?

— Я думаю, что прибыль наших российских компаний выросла процентов на 30–40. Притом что многие вообще ничего не зарабатывали раньше. И это не сверхдоходы в отличие от блогеров самых удачливых. Но прибыль реально выросла, потому что сработала защита рынка. Они сами ушли: и Zara, и H&M, и многие другие компании. А они, кстати, на нашем рынке очень долгие годы, условно говоря, паразитировали. Жили за счет российского бизнеса.

— Вы имеете в виду, что им льготы давали?

— Да, у них были фантастические льготы по аренде. Они забирали лучшие места практически бесплатно. Собственники в торговых комплексах им платили за вход, делали ремонт в магазинах. Все инвестиции были за счет собственников торговых комплексов, а автоматом за счет российского малого бизнеса.

— Но они же очень хитро уходят. Они возвращаются, как бы перепродаются несколько раз каким-то компаниям из дружественных стран.

— Я надеюсь, что Минпромторг, да и прочие структуры, которые отвечают за экономику, запретят им вход. Они нанесли удар в спину нашей стране в очень тяжелый период. Сейчас, конечно, их западные кураторы поняли: «А что, действительно Zara уехала? Ведь они тут зарабатывали сотни миллионов долларов и деньги переводили на Запад. Да, наверное, мы с точки зрения экономики совершили ошибку. Давайте теперь ее исправлять».

— И как вы думаете, дадут им?

— Не пускайте! Запретите вход. Запрет, ребята. Вы ушли, и до свидания. 15 лет чтобы вас здесь не было. А может, 20.

— По-вашему, это справедливо будет, если они будут возвращаться, например, только при условии, что будут тратить заработанные деньги в России, инвестировать здесь?

— Да. Основной пакет, 51%, должен быть у российского партнера. Хватит сдавать свой рынок иностранцам за бесплатно, достаточно уже насдавали. Последние 10 лет, с одной стороны, мы отдавали рынок западным компаниям, а с другой стороны — в микро- и малом бизнесе у нас большую долю рынка завоевывали теневики. Они допускают абсолютно все нарушения трудового и налогового законодательства, но все прекрасно работают и процветают. Их даже проверять нельзя. У нас же уже три года как нельзя проверять малый бизнес. Сейчас мораторий продлили на восемь лет, до 2030 года. А в это время налоговая просто все соки выжимала из местного, коренного, русского бизнеса.

— И сейчас выжимает?

— Да, и сейчас выжимает. Доходы населения падают из года в год, потому что эти доходы вы отдали западным компаниям и мигрантам, которые выводят триллионы рублей за границу. Как с такой экономической политикой можно обеспечить рост экономики и доходов населения? А никак.

— Вы ранее говорили о том, чтобы поддержать российского производителя, нужно сократить импорт из Китая. Но по итогам 2022 года импорт китайских товаров, наоборот, вырос, и на какие-то огромные цифры, как показывает таможенная статистика. Насколько это отбросит нас назад?

— Да в целом нинасколько. Очень большая доля производства западных компаний приходится на Китай тоже. То есть кроссовки Reebok, Nike или Adidas не шили в Америке или Германии, они все производились в странах Юго-Восточной Азии. Поэтому, разумеется, если стране нужны кроссовки, если мы их здесь не производим, то они будут завезены из Китая. Просто продаст больше кроссовок Kari, Zenden или «Спортмастер» под своими собственными брендами.

Во-первых, доля товаров из Китая увеличилась, потому что многие западные компании стали поставлять товары оттуда напрямую. Во-вторых, товарооборот обеляется. Все-таки вот работа по маркировке и онлайн-кассам дает какой-то эффект.

Я всегда говорил, что у нас товарооборот с Китаем значительно выше, потому что из России туда уходило очень много контрабанды ресурсов. Тот же лес, допустим. В ответ заезжали контрафактные товары, и в статистике это не отражалось никак. То есть даже деньги через границу не гуляли.

— А теперь доля в этих отношениях обеляется?

— Да. Ну, конечно, еще энергоносителей стали больше продавать в Китай. Зато в Россию поехали китайские автомобили. Я думаю, год-два, и доля китайских автомобилей будет значительно выше, чем европейских. Европа основной рынок потеряет, Китай приобретет. Но в Китае почти 100 марок автомобильных, притом что автомобили очень достойного уровня, высокого качества. То есть они абсолютно закрывают потребности.

— Но ведь люди как-то неохотно меняют свои потребительские привычки.

— Понятно, что те машины, которые сейчас в стране есть, будут ездить, их будут ремонтировать, будут запчасти оригинальные и неоригинальные. Вопрос в другом: какие новые автомобили продаются? Доля китайских растет. С точки зрения потребительских свойств эти автомобили абсолютно нормальные. На них можно ездить, они в целом безопасные и современные. Ну ездили на европейских, будем ездить на китайских. Никто от этого не умрет.

Люди быстро перестраиваются в целом. Я же вам приводил пример с коронавирусом, когда всё закрылось. Ничего, перетерпели. Всё можно менять, а люди ко всему привыкают. Привыкнут и к китайским автомобилям, к китайским телефонам. Или, даст бог, мы сможем создать свой нормальный автомобиль. Кстати…

— «Москвич»?

— «Москвич», да. АВТОВАЗ. В принципе, для широких масс автомобили нормальные, их покупают, они едут в Россию, свои задачи выполняют.

— Мы же понимаем, что «Москвич», который сейчас делают, внутри весь китайский. Есть ли вообще экономическая потребность тогда создавать свой автомобиль, если у нас есть хороший китайский «Москвич»?

— Конечно, есть. Я привожу пример, допустим, ресторанного бизнеса. За 30 лет этот сектор стал одним из самых лучших в мире. Сотни ресторанов, которые достойны уровня «Мишлена». Мы же сделали это, подняли же этот сектор экономики практически с нуля. Почему подняли? А потому что есть защита рынка. Потому что повара — итальянцы, испанцы, японцы, да и со Средней Азии — приезжали в Москву, в Санкт-Петербург и другие города, работали здесь и развивали этот сектор. Невозможно пиццу приготовить в Италии и съесть ее через 15 минут в Москве. Вот эта защита рынка позволила создать такой прекрасный сектор экономики.

То же самое в производстве. Создайте условия. Сделайте НДС 12% для всех одинаковый, сделайте социальные налоги 12%, чтобы легальный бизнес, в первую очередь производственный, мог бороться за кадры, защитите рынок пошлинами.

— Как вам кажется, есть ли у государства ресурсы и желание, чтобы дать те немногие меры поддержки, которые бы подтолкнули легкую промышленность к развитию? Просто кажется, что у него в фокусе несколько другие отрасли — гособоронзаказ, IT и вот это вот всё.

— Навыки, которые получают люди в легкой промышленности, важны и для других секторов. Всё упирается в налоговую систему, где все будут работать в единой системе координат. Когда все работают с НДС, малые предприятия очень легко встраиваются в цепочки крупных предприятий. Что такое продукт АВТОВАЗа? Это сотни смежников, а у этих сотен смежников есть тысячи смежников, которые делают какой-то небольшой продукт, точечный, уникальный, который потом закупает уже АВТОВАЗ, но они все должны работать в единой системе координат. И государство просто обязано привести к ней экономику.

— Как себя чувствует ритейл? Вы видите рост спроса, удалось ли открыть больше точек в этом году?

— У нашей компании в динамике всё хорошо. У нас четыре бренда: Salamander, Zenden, Mascotte и Thomas Munz. Они все работают в разных сегментах, шьют на разного потребителя. Но все эти четыре команды дают очень мощный синергический эффект всему холдингу. Поэтому мы в целом нормально развиваемся. На этот год тоже закладываем для себя рост от 15%.

У нас есть только одна проблема, которая мешает нам еще больше развиваться, — уже семилетние споры с государством, уголовные дела, выездные налоговые проверки с необоснованными начислениями.

— Кадровый голод ощущается уже? Сколько нужно подождать, пока его эффект проявится?

— Кадровый голод ощущается, и ситуация будет только ухудшаться. Если вы посмотрите таблицу рождаемости, допустим, сейчас на рынок труда выходит поколение людей, которым 22 года, а с рынка труда уходит поколение в среднем в возрасте 62 лет. Просто отмотайте 22 года назад, это будет 2000 год, рождаемость — 1,3 миллиона. Отмотайте 62 года назад, это будет примерно 1960 год, — тогда родилось 2,8 миллиона. Представляете? С рынка труда уходит 2,8 миллиона, заходит 1,3 миллиона. И кадровый голод будет только усугубляться. Потому что в течение ближайших пяти лет с рынка труда уйдет 12–14 миллионов, а зайдет в него 7–8 миллионов. Вот и всё. Разница огромная, она кратная.

— До тех пор, пока не выйдет следующее поколение?

— Нет, этого поколения следующего не будет. У нас был какой-то рост рождаемости в 2011–2014 годах. Но он был как раз за счет того, что у нас в детородный период вступило поколение середины 1980-х. В 1985–1987 годы рождалось примерно по 2,5 миллиона детей в год. Еще одного такого поколения нет. Сейчас как раз рожает поколение 90-х и нулевых, а оно малочисленное. Поэтому у нас больше такого пика рождаемости не будет, если мы, конечно, не изменим политику. Но вопросы демографии — это отдельная история. Там у нас полный провал.

Сегодня есть только один вариант решения ситуации с кадровым голодом. Это повышение эффективности экономики, в первую очередь ограничение времени работы сферы услуг, торговли, общепита. Я считаю, что мы должны на 30% уменьшить время работы в этом секторе. Нельзя работать 84 часа в неделю. Либо нам надо будет заполнять эти вакансии приезжими, либо надо массово перерабатывать. Когда население начинает массово перерабатывать, оно перестает рожать, потому что у вас хроническая усталость, вы живете на работе. Мы все понимаем это хорошо. Очень тяжело иметь семью, когда у вас нет полноценных выходных и вы работаете по 10–12 часов в день. Но приходится работать именно так. У нас так устроено, что суббота и воскресенье — это торговые дни. Миллионы стоят за прилавками, десятки миллионов ходят по магазинам. А когда заниматься детьми? Они предоставлены сами себе. И получается, что этого бедного ребенка воспитывает интернет — всё, возвращаемся туда же, откуда начали.

* Instagram, Facebook — социальные сети, запрещенные на территории России. Принадлежат компании Meta, признанной экстремистской и запрещенной на территории РФ.