«Он подарил мне эти 12 лет колонии»: как жительница Кургана лишилась свободы из-за наркотиков

Жительница Кургана Светлана Золотарева отбывает наказание в юргамышской колонии для «первоходок». Она согласилась рассказать 45.RU свою историю — за что ей вынесли приговор, из чего состоит ее быт, по каким вещам скучает и кто ее ждет на воле. Читайте наш новый материал о жизни женщин в зауральской колонии.

Светлане Золотаревой 54 года. Родилась в Кургане. Себя называет «дипломированным продавцом», всю жизнь трудилась в торговле. 20 лет работала заведующей, «когда-то, лет 30 назад, были свои магазины, точки». Без проблем разрешает сфотографировать ее и указать имя. Но на просьбу рассказать историю о том, как оказалась в колонии, Светлана Викторовна бойко начала выкладывать наболевшую семейную проблему:

— Дочь вышла замуж, но с мужем у них не пошло. Когда она была беременной, расстались. В 2006 году родился внук Саша (имя изменено. — Прим. ред.), дочка пустилась во все тяжкие. Ребенок остался со мной. Со мной он жил до 11,5 лет. В 2018 году по воле судьбы я оказалась здесь. Ребенок остался с мамой. В 2020 году, когда начался ковид, дочка умерла. Внука забрала опека и нашла биологического отца. У него самого семья в Кетовском районе, двое маленьких детей, Сашу он тоже взял.

Отец нигде толком не работал, пил. Как ни звонила внуку, плачет, жалуется, что папа бьет. Внук кое-как привык к ним, но они заставляли много работать на них, все деньги у него отбирали. Я начала отсюда бороться, чтобы его забрали из семьи. Написала в опеку, позвонила в школу, там мне сказали, что ребенок не жалуется. Но он просто боится! Также обращалась к Алене Лопатиной (детскому омбудсмену в Зауралье).

— Мы немножко перескочили с темы. Как и почему вы в колонии оказались? — вынужденно перебиваю Светлану Викторовну.

— Это отдельная история. Я в нее не вдаюсь.

— Хорошо, — киваю с мыслью, что человеку надо выговориться, но к теме попадания в колонию мы обязательно вернемся.

Далее, по рассказу Светланы, очередное письмо с документами по поводу ситуации с внуком оказалось у Алены Лопатиной.

— Только тогда внук попал в ОСРЦ. И начал улыбаться! Получил возможность есть фрукты, сладкое, участвовать в спортивных мероприятиях. Сейчас внук в детском доме. ОСРЦ подали в суд на отца для лишения родительских прав. 4–5 судов прошли, суд так и не нашел оснований для лишения! Я сама по ходатайству в суд ходила, но не помогло. А отец в ОСРЦ даже не позвонил ни разу! И в суд не приехал... Сейчас внук в детском доме, ему всё нравится. Получил профессию повара. Я хочу, чтобы отца лишили прав!

— Понял. А теперь всё же расскажите о себе, — предложил я Светлане Викторовне.

— Я не думаю, что надо... — колеблется Светлана, но всё же начинает говорить. — Просто получилось так, что муж освободился, начал употреблять, торговать, чтобы были деньги на наркотики.

Всю ответственность по делу перекинул на меня, сказал, что ни при чем. Но вину я не признала. Поэтому еще больше срок получила. Дочка, пока живая была, плакала. Говорила, лучше бы ее посадили. Она наркоманка была...

Женщина отбывает наказание шестой год. В следующем году Светлана Викторовна сможет претендовать на замену наказания на принудительные работы (если в Кургане организуют подходящее место для этого).

— Если не появится, буду ждать браслет (браслеты надевают на осужденных, отбывающих наказание в виде ограничения свободы, а также на подозреваемых и обвиняемых, находящихся под домашним арестом). Буду надеяться, что отпустят, у меня очень хорошая характеристика: 20 поощрений, ни одного взыскания. Работаю, меня ценят!

По словам Светланы Золотаревой, ее муж срок в итоге не получил и находится дома.

— Приезжал ко мне всего два раза. Всё время говорит, что денег нет. Я ему звонить даже перестала.

Единственный, с кем Светлана поддерживает связь, — ее внук.

— Созваниваемся раз в неделю-две. Иногда его привозит подруга дочки, что хоронила ее.

На вопрос, о чем жалеет больше всего, Светлана Викторовна отвечает так:

— О том, что в свое время не развелась. Поэтому и оказалась здесь. Официально я с ним жила с 2011 года. Всего около 16 лет.

Он освободился только в 2017 году, через три месяца начал [употреблять наркотики] Я его любила сначала, потом жалко было.

В колонии Светлана работает на швейном производстве. Шьет костюмы, спецодежду, куртки.

— Работа отвлекает, меньше времени остается думать, кашу в голове переваривать. Иначе с ума можно сойти. Когда есть свободное время, много делаю для отряда, для концерта помогаю реквизит создавать, стенды в столовую оформляю. К Новому году игрушки шила, ребенку их отправляла. Если ничего не делать — очень тоскливо.

По словам Светланы, «страшного и ужасного» в колонии нет, смириться и привыкнуть можно ко всему. Условиями она довольна.

— Мне вообще ничего не надо, только чтобы ребенок рядом был. Если бы он был здесь, я бы могла жить здесь вечно.

Я ему объяснила, что так делать не надо и мальчики с девочками сидят в разных колониях. Сейчас ждем, когда он сможет на длительное свидание ко мне приехать. Мы друг для друга как свет в окне. (Улыбается.)

— А в первую очередь что сделаете, когда за периметром окажетесь? — спрашиваю у Светланы Викторовны.

— На работу пойду! Люблю продавать, люблю покупателей, они меня любили. Люблю фруктами торговать. К обычной жизни возвращаться не боюсь. Раз уж здесь привыкла, там чего бояться? Вообще, в первую очередь внука обниму! Полежу в ванной часа два и пойду устраиваться на работу. Могилу мамы надо найти, на могилу к дочке съездить.

— Хотели бы уехать из Кургана?

— Это как внук решит, куда он — туда и я. Ему годика три было, он говорил: «Баба, я вырасту, заработаю много денег и построю пятиэтажный дом. На первом будут жить собаки, на втором — кошки, на третьем — баба Сима (мама Светланы Викторовны), на четвертом — ты, на пятом — я». Спросила: «А почему ты на пятом?» Внук ответил: «Я молодой, мне легче до пятого этажа добираться».