«Елка попросила показать, что делаю»: Гарик Burito рассказал, почему современная музыка недолговечна, а одиночество — не плохо

Он во многом философ и придерживается мысли о том, что каждый, чем бы ни занимался, находится на своем месте. Его творчество самобытно. Смысл кроется и в названии группы — Burito, — и в текстах песен, самые известные из которых — «По волнам», «Мама», «Взлетай». В интервью MSK1.RU Гарик Burito рассказал о божественном начале в музыке и философии жизни.

— В августе у вас был релиз нового альбома FEAT.NA, который состоит из коллабораций с разными артистами. Почему в этот раз вы решили собрать не сольные композиции, а фиты (записи песен с приглашенным артистом. — Прим. ред.) и каверы (перепетые песни. — Прим. ред.)?

— Накопилось. За существование группы Burito было много дуэтных треков, которые, на мой взгляд, имеют хороший потенциал для того, чтобы их освежить или снова представить зрителям. Уверен, что не все слышали наши дуэтные работы. Показалось, что есть много песен, которые можно представить зрителям в живом формате.

Мы используем не столько старые песни, сколько какие-то части, вырванные из контекста. По сути, следуем принципу хип-хопа: берем сэмпл (музыкальный фрагмент. — Прим. ред.) и добавляем свое творческое начало, чтобы получилось новое звучание.

Идея создания таких треков была проста — изменить концепцию и смысл исходных песен. Все друзья-музыканты с удовольствием к этому приложили руку. Кто-то даже перепевал свои партии, как Ева Польна.

— Несколько лет назад у вас был дуэт с певицей Елкой. И в этот период вы много для нее сделали: написали песню «Отпусти», устроили музыкальный эксперимент (песня «Мегахит») на основе ее трека «Прованс». Почему выбрали именно Елку и как сотрудничество получилось таким долгосрочным?

— Я был еще в «Банд'Эросе», и мы как-то летели вместе в самолете. Я работал над своими треками, а Елка говорит: «Покажи, что ты там делаешь». Я показал, и мы решили: надо сделать совместную песню. Прошло шесть лет, и выпустили трек «Ты знаешь». С этой песни и началось мое сотрудничество с Елкой.

Это была творческая синергия. Если у вас [с коллегами по цеху] есть общие творческие, мировоззренческие взгляды, складывается дуэт.

— Вы, как профессиональный режиссер шоу-программ, всегда глубоко понимали искусство и музыку в частности. Как относитесь к певцам, которые пришли в музыку случайно (например, из TikTok)?

— Я много лет назад отказался от оценочного суждения, поэтому какого-то отношения к тому, что происходит на рынке, у меня нет. Я пришел к музыке благодаря диджеингу, умению микшировать (соединять несколько треков в один. — Прим. ред.), работать с сэмплами. И мой музыкальный подход прост — он диджейский. Есть много путей, которые ведут на вершину, и, думаю, порой музыкальное образование мешает человеку стать более разносторонним.

Современная музыка достаточно легка, коротка и по смыслам, и по жизни в эфире. Это, конечно же, отголоски того, что наша жизнь ускорилась. Мы уже привыкли смотреть короткие ролики в социальных сетях. Внимание человека сложно удержать больше, чем на две минуты.

От этого меняется формат музыкального творчества, а радиостанции, телевидение всегда ориентированы на коммерцию. Для них важно заполнить эфир тем, что наверняка продастся и будет смотреться. Это такой круговорот. Шоу-бизнес молодеет.

Я даже по своему сыну замечаю: он смотрит ролики в YouTube, и ему попадаются какие-то интересные музыкальные формы. Новые артисты касаются узких тем. Допустим, персонажей из игры Roblox. И это набирает миллионы просмотров, потому что мир меняется. Если мы будем с вами сидеть и угрюмо кивать головой, говоря друг другу, мол, а вот раньше было по-другому, то мы, скорее всего, будем стагнировать.

Одно время, когда появилась книгопечатная продукция, все кричали: «Куда катится мир? Молодые люди не гуляют, не общаются на балах, а читают книги!» Это из той же серии, мне кажется.

Прогресс позволил людям без образования с помощью современных инструментов вроде компьютера достигать отличного качественного звучания, реализовывать все свои мысли. Все цифровые платформы ориентированы на независимых музыкантов. И это тот самый позитивный случай, когда продюсер не может решать за независимого музыканта, что выпускать. С одной стороны, нам кажется, куда всё катится, а с другой — вот сколько плюсов.

— Но ведь есть преходящие явления, которые в моменте выстреливают, а позже, может быть, даже и не будут вспоминаться.

— А вы за то, чтобы всё оставалось навечно?

— Хочется понять, есть ли шанс у современных исполнителей оставить след, который будет светить дальше другим поколениям.

— Знаете, почему развлекательная индустрия самая прибыльная в мире? Люди пришли сюда страдать, потому что рождение и воплощение на земле — это страдание. И хотят забыть об этом. Мы же зависим от тела. Так что все хотят наслаждаться.

Но все наслаждения, безусловно, скоротечны. Если мы не говорим о наслаждении жизнью в Боге, то всё остальное — преходящее. Мы с вами понимаем, что мы здесь не навечно. И это знание конечности жизни — самый большой страх человека. Отсюда желание урвать прямо сейчас эмоцию, минуту жизни и развлечения.

У меня полная уверенность в том, что каждый находится в той точке, которую он заслужил путем своих мыслей в предыдущем или нынешнем воплощении. Самое главное — закон реализации кармы. За всё придется ответить: за каждый жест, за каждую мысль, за каждый поступок. Это касается любого процесса жизни, а творчества — тем более. То, что вы вкладываете в свое творчество, вернется к вам стократно.

Слова, которые доходят до человека быстрее всего, уже давно определены: sex, drugs и rock 'n' roll (секс, наркотики, рок-н-ролл. — Прим. ред.). Этот принцип используется абсолютно везде.

— В чем ваша миссия в творчестве?

— Я не думал об этом. Не возлагаю на себя таких больших задач. Я просто, наверное, не вру себе в творчестве. Божественный дар, который снисходит, ретранслирую с помощью интеллекта. Я очень четко осознаю свое место.

Музыка — нечто, стоящее над интеллектом. Музыке безразлично, что мы о ней думаем. Она существует в абсолютно разных проявлениях. Будь то классическая музыка, будь то самый простой попсовый трек — везде есть божественная искра.

— Какие могут быть тенденции развития музыки?

— Мы видим, что треки, достигающие вершин чартов, чаще всего долго там не задерживаются. Это атрибутика жизни, закон современного шоу-бизнеса. Всё должно очень быстро обновляться, чтобы не надоедало. Было много этапов в музыкальной индустрии, когда всё это, безусловно, нарушалось.

Было время, когда люди покупали не альбомы на пластинках, а один трек, сингл. Пока это не изменил Майкл Джексон в 1982 году. Тогда он выпустил альбом Thriller и побил все рекорды по продажам. Когда группа Queen выпускала Bohemian Rhapsody («Богемскую рапсодию»), им тоже все кричали: «Семь минут трек! Как это может быть? Это никуда не встанет, не будет популярно, не будет слушаться!» Тем не менее до сих пор котируется.

Никто не знает, что случится завтра, никто не знает, что случится через год: что будет популярно, что выйдет из формата и станет андеграундом.

Если говорить о пресловутых, как я называю их, «комнатных музыкантах», то мы видим, что Скриллекс (американский диджей. — Прим. ред.) у себя в спальне написал замечательные треки и получил «Грэмми».

Если мы пытаемся объяснить творчество и его рождение, мы зайдем в тупик, потому что у каждого автора свой набор инструментов.

— Тут сразу хочется вспомнить так называемых хитмейкеров, которые утверждают, что у них есть понимание, как сделать трек популярным.

— Давно уже американские музыканты написали книгу, по которой группа Ace of Base сделала свои хиты. Я думаю, есть приемы, которые используются на протяжении многих лет. Продюсеры их чувствуют. Один из главных — вовремя поздравить музыкального редактора с днем рождения, с рождением дочери, прислать подарки.

Если говорить о создании хита, то можно просто открыть первые четыре пункта в топ-чартах и сделать всё по кальке. Но мы всегда должны понимать, что ставим во главу угла: коммерческий интерес или реализацию творческих планов.

— Вы говорили о том, что не хотите специально сидеть и создавать хиты.

— Был момент, когда мы работали с компанией Velvet Music. Там была задача раз в полгода выпускать радиотрек. В какой-то момент я понял, что больше так не хочу. Не потому, что я не люблю радио или людей, работающих там. Я не хочу делать так, как надо. Это было главной причиной разрыва с Velvet. Я понял, что хочу сам. Это, безусловно, влечет за собой проблемы, но в то же время и широкие возможности.

Люди в продюсерских центрах думают о том, как сделать песню коммерчески успешным продуктом. И автор здесь на втором месте. Его позиция никому не интересна, кроме сподвижников, фанатов, людей, которые покупают билет на концерты для того, чтобы прийти и послушать не только радиохиты, но и другие песни из альбомов. Именно этот сектор мне интересен. Его я развиваю.

— Вы родились в Удмуртии. Как на вас и творчество повлияла малая родина?

— Мой культурный код — русский язык. Нравы, нравственность, идеология — всё от него. Мышление сформировалось благодаря русскому языку. Скорее, на меня повлияли в юном возрасте походы, в которые я часто отправлялся. Я обошел всю Удмуртию, Тянь-Шань, Алтай. Думаю, что с тех далеких школьных пор во мне живет любовь к простору Родины, любовь к человеку.

Город тоже влияет. Он создает новые музыкальные течения. Сколько у нас стилей, которые возникли благодаря городу! Это и хип-хоп, и брейк-данс, и джаз. Город — это вечный шум, который творит с нами чудесные вещи, а порой сводит с ума.

Я точно чувствую влияние города в своем творчестве. Много говорю об улицах, ночи, окнах, отражениях домов, дорогах.

— Вы как-то рассказывали, что встретились в Ижевске с «Бурановскими бабушками». Как это было?

— Они общались со мной не как с артистом, а как с человеком, который пришел к ним на экскурсию. У них там музей. Туда ходят детки. Бабушки учат их удмуртскому языку, танцуют вместе, рассказывают истории. Я сидел со всеми, водил хороводы, ел перепечи (удмуртские пирожки — Прим. ред.), радовался.

Вот это миссия, служение. Они ведь на «Евровидение» поехали с одной простой целью — хотели, чтобы в их замечательной деревеньке был храм. Они его построили, а государство помогло им с клубом. Это настоящее народное сподвижничество.

— Как вы пришли к высокодуховным вещам, потребности в них?

— Первое — это самоанализ. Принцип просветления — научиться снимать с себя всё, что не твое. И это самое сложное.

Первая практика для любого садхаки (человек, который стремится к самореализации и постигает духовные дисциплины. — Прим. ред.) — быть здесь и сейчас. Если я мою посуду, я мою посуду. Если говорю с вами, говорю с вами, и мне в голову не лезут другие мысли.

Путь пробуждения — это путь боли. Всё начинается с боли. Слезы открывают сердце. Это ежедневный труд, потому что постоянно будут совращать твой мозг, желания.

От этого у меня, например, в какой-то момент появилась такая серьезная интроверсия (замкнутость. — Прим. ред.). Если раньше с удовольствием фотографировался с людьми, которые об этом просили, то в какой-то момент не осталось чувств, что я в ресурсе. Хочется уединиться. Это путь осознания своих границ, которые раньше у меня были размытыми.

— Вы кажетесь спокойным человеком, но, так как вы — персона медийная, часто оказываетесь в центре внимания, и порой самообладание сохранять сложно. Например, ваша коллега по цеху Ирина Аллегрова на «Новой волне» не выдержала вторжения в личное пространство.

— По Конституции каждому из нас гарантирована неприкосновенность личной жизни. Вы сейчас со мной разговариваете и видите то, что я хочу вам показать. Скажу честно: я — далеко не идеал. Моя духовность может разбиться в секунду, ее постоянно нужно подпитывать, держать баланс.

Существует мнение, что если ты — артист, то постоянно должен быть на виду. К сожалению, это глубокое заблуждение. Разве человек должен оправдываться за свою популярность? Нет. Человек должен страдать из-за своей популярности? Не должен. Это его выбор — страдать из-за популярности или отстаивать границы.

Самая страшная фотография в этой связи — та, где Бритни Спирс сидит в кафе с сыновьями и пытается спрятаться от папарацци. А ее снимают. Это уже не просто перебор, а как раз тот самый харассмент (нарушение личных границ, домогательство. — Прим. ред.), буллинг (издевательство. — Прим. ред.), о которых мы так часто говорим. Но люди, когда видят известного человека, считают, что он для них свой. Не все артисты готовы к публичности.

— Если вспомнить скандал на «Новой волне», то Ирина Аллегрова находилась на работе. Журналисты хотели снять ее за сценой.

— Я бы тоже не хотел, чтобы меня снимали за сценой. Хочется, чтобы меня оставили в покое. Перед концертом у тебя совершенно другое настроение. Нужно войти в четко подготовленное пространство. И это мое время — путь из гримерки к выходу на сцену. Когда я буду на ней, наступит наше с вами общее время. А потом — снова мое. Надо четко это разделять.

Нельзя снимать артиста за сценой. На мой взгляд, это непрофессионально. Мы нанимаем специальных фотографов, которым мы доверяем, для того, чтобы сделать качественные снимки. Даже если это публичная профессия, правила для всех одни и те же.

— Вы говорите про самоанализ, вечный поиск себя. У вас в семье было заведено говорить о таком?

— Мои родные, замечательные мама с папой, — рабочие. Они проработали на радиозаводе всю жизнь и уже на пенсии. Они просто не мешали нам с братом расти. Всячески поддерживали наши увлечения.

Кому-то нужно родиться в семье, которая наставит его на какой-то путь. Кто-то сам к этому приходит, кто-то не придет никогда. Со мной не говорили на эту тему, вся пытливость, исследовательская работа появились во мне благодаря любви к чтению.

Например, мой сын Лука не любит читать. Но знания к нему приходят через маму и папу. Каждый человек найдет свой путь к Богу.

— Как еще воспитываете его?

— Родители поддерживали меня во всём, и это было прекрасно. И я с Лукой так поступаю. Не мешаю, не контролирую какие-то моменты, но в то же время своим примером и беседами открываю путь к истине.

У него, конечно, он будет своим. Лука родился с набором качеств, которые не присущи ни мне, ни моей супруге. Абсолютно свободный мальчишка, который выбрал своим хобби рыбалку. Никто у нас в семье не был рыбаком. Откуда это взялось? В школу едем — он говорит о наживках и поплавках. Из школы возвращаемся — задает вопрос: «Когда пойдем на рыбалку?»

— Вы рассказали о хобби сына, а вам какое времяпрепровождение дарует силы, желание творить, вдохновляться и вдохновлять других?

— Если нужно искать источники вдохновения, вы занимаетесь не своим делом. Рано или поздно это завершится. Я живу в потоке и четко понимаю в последнее время, что каждый человек индивидуален и одинок.

Есть великая вещь — умение оставить близких людей в покое. Одиночество — это не плохо.

У нас жизнь созависимая. Многие выбирают путь любви, семьи, понимая, что не могут [существовать] без этого человека. ​​Меня же вдохновляет борьба с созависимостью. [Божественный] поток снисходит не только на меня, но и на нас всех. Вопрос лишь в том, кто и как его трансформирует. Кто-то — занимается гончарным искусством, кто-то — прокладкой железнодорожных путей.

Это всё божественная задача на эту жизнь. Ты просто исполняешь свою роль. Как это ни странно, великие поэты типа Шекспира уже давно всё это описали. Они поняли, что мы все — марионетки, театр кукол, который четко запрограммирован. Смирение перед божественным замыслом позволяет вам опустить голову, увидеть, куда шагать дальше, научиться любви, растворению эго.

Я не знаю, сколько задач лежит на артисте. Вы там, выше, спрашивали меня о миссии. У меня просто есть желание быть на своем месте.