«Скажи ей, что единственного сына больше нет». Медик — о том, как на ее глазах умирал 23-летний пациент

Смерть пациента для врача со временем становится обыденностью. Специалисты выезжают на страшные ДТП, жестокие драки или самоубийства. Случай, о котором пойдет речь сейчас, к этому не относится. Эта простая история о том, как 23-летнего наркомана на протяжении часа пытались спасти медики. Парень умер на глазах своего друга и врачей. Именно его смерть особенно запомнилась фельдшеру из Тюмени.

В этой колонке, которую опубликовали наши коллеги из 72.RU, — тяжелый рассказ медицинского работника. Слова девушки по имени Евгения записала диспетчер скорой Лариса Массон. Публикуем историю от первого лица.

Поступающие на скорую вызовы стараются распределять по профилям дежурящих бригад. У нас есть линейные бригады (фельдшерские и врачебные) и специализированные (психиатрические и реанимационные детские и взрослые).

Экстрима, адреналина, ситуаций, где безумно жаль людей, с которыми тебя свел случай, вызовов, где порой хочется стать карающим мечом правосудия, — такого хватает во всех бригадах. Голубая мечта почти любого фельдшера с линии — попасть работать в реанимационную бригаду, так сказать, в элитные войска спецназа скорой помощи.

Хотелось и мне стать одной из них и вместе вылетать из гаража под рев сирены, заливая всё вокруг синим светом своих маяков. Хотелось если уж оказывать помощь людям, то в ситуациях, когда им действительно тяжело и плохо и помочь можем только мы. И вот по прошествии двух лет я наконец-то была принята в круг избранных, меня перевели работать в БИТы (бригада интенсивной терапии)!!!!

Изучив бригадное оборудование и крепко уяснив функционал фельдшера в бригаде такого профиля, я вышла на первую смену. Вызовы шли почти такие же, как и в линейных бригадах, разве что давление было повыше да сердца болели сильнее. Смена вторая, третья — всё без изменений.

Обычному обывателю зачастую не понять, как и зачем можно стремиться туда, где зачастую больший объем работ и сложнее вызовы. Объяснять долго. Да и не о том сегодня наш рассказ.

Началось!

Диспетчерская дает нам срочный вызов: 23 года, молодой человек без сознания. Вызывает друг. Водитель включает сирену с мигалками. Быстрее ехать, чем мы ехали, — только лететь!

Что же там могло случиться? Мысли обрывками проносятся в голове. Ну вряд ли это декомпенсация какой-то хронической болячки, слишком молод пациент. Что же тогда? Узнаем скоро. Вот и нужный адрес, дом, подъезд. Накинув на плечи ремни дефибриллятора и аппарата для активной и пассивной подачи кислорода, в руки взяв кардиограф и сумку-укладку, поспешили к подъезду, где нас ждала чья-то беда.

В домофоне тишина. Звонок в одну, вторую квартиру. Наконец-то нам отвечает, судя по голосу, пожилая женщина. На просьбу открыть дверь скорой реагирует мгновенно, даже не устроив, как обычно, допрос, в какую мы квартиру и к кому идем.

Секунда — и мы уже в подъезде. 4-й этаж на лифте. И тут на звонок никто не реагирует. Замечаем, что входная дверь приоткрыта. Осторожно приоткрываем и в образовавшуюся щель спрашиваем:

— Скорую вызывали?

И вдруг среди тишины мы слышим чьи-то всхлипывания. Резко толкнув дверь, идем на голос.

Квартира чистая, прибранная, после ремонта. В комнате на полу лежит на спине молодой человек лет 23 без сознания в рвотных массах. Рядом с ним валяется подушка. Между диванов, забившись в угол, с глазами, полными ужаса, сидит тот, кто издавал скулящие звуки. Это был парень примерно одних лет с тем, что лежал на полу.

Мы кинулись к лежащему. На окрики, похлопывания по щекам он не реагировал. Пульсации на сонных артериях не было, равно как и самостоятельного дыхания. Зрачки на свет не реагировали.

Клиническая смерть!

— Рассказывай быстро, что случилось, — обратился доктор к парню между диванами.

И под его сбивчивый рассказ бригада приступила к реанимации. Видимо, в дыхательных путях находилось много рвотных масс, так как интубационную трубку от мешка Амбу периодически приходилось освобождать от содержимого механическим способом. А парень всё говорил и говорил. Вначале медленно и односложно, а затем, желая выговориться, начинал добавлять в рассказ мельчайшие подробности произошедшего.

Как оказалось, парни были друзьями с самого детства. Оба были отличниками в школе, занимались спортом, что было хорошо видно по их накачанным телам. После окончания учебы в школе родители обоих семейств сняли для них квартиру. Имея широкий родительский карман, парни не отказывали себе ни в чём, ели и отдыхали на максимуме своих желаний. Окончив первый курс одного из престижных и дорогих университетов, они решили отметить это дело поиском и употреблением запрещенного вещества.

Искомое было найдено, доставлено и принято внутрь.

Позже рассказывающий уселся за компьютер и весь ушел в какую-то очередную игру со стрелялками и пулялками. А его друг остался сидеть на полу возле дивана, постоянно похихикивая над чем-то. Потом он замолчал и захрипел. Компьютерный игрок решил, что друг уснул, и тоже решил пойти поспать. Спал он недолго и, проснувшись, пошел играть дальше. Второй парень хрипел по-прежнему, только теперь уже лежа на полу. Проходя мимо него и взяв с дивана подушку, тот кинул со словами: «Подложи под голову, а то ведь лежать неудобно».

Немного посидев за компом, он опять пошел подремать. Проснувшись и в очередной раз проходя мимо друга, он сообразил, что с ним что-то не так, раз он лежит в прежний позе, даже не прикоснувшись к брошенной ему подушке. Подойдя ближе к лежавшему на спине товарищу и увидев бледность кожных покровов и рвотные массы возле рта и на полу, он наконец-то вызвал скорую, предварительно открыв дверь в квартиру. Сам, осознавая ужас происшедшего, забился в угол между диванами, подвывая оттуда.

Реанимация продолжалась почти час. По стандартам продолжительность реанимации составляет 30 минут. Но, если в процессе оказания помощи на ЭКГ появляется хотя бы единичное указание на сердечную активность (комплекс PGRST даже неполный), реанимация продолжается снова 30 минут. Так же было и у парня. В первые полчаса сердце в ответ на наше лечение пыталось начать работать, но дальше была тишина. И в сердце, и на ленте ЭКГ.

Итого: через час от начала нашей работы реанимационные мероприятия были прекращены из-за их неэффективности и объявлено время смерти. Не менее страшным, чем сама смерть молодого, спортивного, подававшего надежды парня, было то, что происходило в его сотовом телефоне, всё это время лежавшего на диване. Экран телефона периодически светился.... 28 входящих звонков от матери.

Было ужасно осознавать, что ее сын, лежавший рядом с телефоном, из тела которого уже за ненадобностью мы извлекали дыхательные трубки и внутривенные катетеры, не сможет ответить ей. И сказать, что с ним всё в порядке...

Когда его друг, сидевший в углу, понял, что всё закончилось, он стал просить доктора ответить на звонки. Он не знал, как сказать матери такое.

Взгляд доктора был долгим и тяжелым.

— Это сделать должен ты сам. Вы приняли это решение, находясь в трезвом уме, понимая, что за средство вы искали. Дойди же эту дорогу до конца. Становись взрослым. Скажи ей, что единственного сына у нее больше нет.

Собрав теперь уже бесполезные чемоданы и сумки, мы покинули квартиру.

Жаль, что ни любовь, ни деньги родителей, ни прежние успехи в школе и спорте не уберегли парня от совершения единственной ошибки, стоившей ему жизни...