«Многие свидетели уже мертвы»: как талант следователя помогает раскрывать давние убийства в Зауралье

В Курганской области раскрывают всё больше и больше тяжких и особо тяжких преступлений, совершенных десятки лет назад. В этом следователям помогает их талант, умение правильно допросить обвиняемого, работа с вещественными доказательствами и свидетелями (если они живы и что-то помнят).

В предыдущем материале 45.RU общался с Александром Олейниковым, руководителем первого отдела по расследованию особо важных дел СУ СКР по Курганской области, о том, что творили преступники в Зауралье 20 лет назад и как они удивлялись задержанию спустя годы спокойной жизни. Сегодня мы сосредоточимся на деталях расследования давних дел.

— Александр Александрович, расскажите, как ведется допрос? Это мастерство следователя или есть некий талмуд с правилами, как допрашивать человека, ловить его на несостыковках, чтобы он сам рано или поздно признался?

— Да, в этом и заключается талант следователя. При допросе надо оценивать психологический тип человека, как он себя ведет. Когда следователь знает детали уголовного дела, понимает, что это лицо было на месте, то, даже излагая позицию защиты, обвиняемый не может продумать все события, обстоятельства. Нужно ловить его на противоречиях.

При выявлении таких фактов и правильных вопросах человек начинает путаться, говорить то одно, то другое. Он в этой ситуации уже не знает, что делать, и сам приходит к тому, что заврался. Где-то помогают знание психологии и неловкие вопросы.

Таким образом постепенно складываешь пирамидку с фактами, она его поддавливает и заставляет дать правдивые показания. Мы, помимо того, что допрашиваем, показываем — а вот тут заключение неоспоримое, твои биологические следы есть.

В таких случаях есть и определенная удача. Если брать расследование убийств Аминовых (убийство предпринимателя и ее дочери в поселке Рябково в городе Кургане в январе 2012 года), я считаю, тоже имела место определенная удача следователя. Мы знали, кто совершил разбойное нападение, оружие связали с ним, но чего-то не хватало для полной картинки. Решили пойти к его родственникам с обыском, узнать, где хранились его вещи после смерти. Его сестра нам сказала — всё, что от него осталось, лежит в мешках в гараже. Среди его вещей удалось найти зимнюю куртку, которую впоследствии исследовали на ДНК (в материалах дела была информация о куртке). И на рукаве генетики нашли слюну потерпевшей. Видимо, след был оставлен, когда он держал ее за шею. Это и есть следственная удача — следователь решил проверить и использовать все возможные способы, обнаружил куртку, она сохранилась, на ней были биологические следы.

Удача — это немаловажно. У нас есть молодые следователи, которые пришли недавно, но с ними все оперативники хотели бы поработать, потому что они удачливые, улыбаясь говорит Олейников.

— Расскажите о сложностях при расследовании таких дел. Долгие экспертизы, командировки по России и за ее пределы, поиск свидетелей?

— Основная сложность этих уголовных дел в том, что многие свидетели на сегодняшний день уже мертвы. Есть ряд уголовных дел, где доказательственная база могла быть основана лишь на свидетельских показаниях. Если говорить об их раскрытии, то некоторые свидетели отказались в те годы от показаний, испугавшись, что обвиняемый — бандит. Они боялись за свою жизнь, и это понятно. Но случается так, что сейчас тот, кого они опасались, например, или отбывает наказание, или умер. И свидетели готовы сотрудничать, рассказывать, у них больше нет барьера опасности.

— Люди — главный источник информации?

— Немаловажный. У нас есть и вещественные доказательства, и свидетельские показания (прямые и косвенные). Мы собираем совокупность этих доказательств (экспертиза, показания очевидцев). Это могут быть соседи, которые слышали, что происходило за стенкой. К примеру, отец сына убил и тащил его тело вниз по лестнице, а соседи слышали, как он что-то тяжелое переносил. Утром вышли, смотрят — кровь на лестничной площадке, слышали, что конфликт происходил, были хлопки, удары.

Сейчас, если мы выезжаем на место происшествия того же убийства, то заходим на место в специальных одноразовых комбинезонах, масках. Генетического материала и каких-то иных доказательств будет достаточно.

— Расскажите, пожалуйста, про вещественные доказательства, как они хранятся, есть ли у них срок хранения?

— Срока хранения нет, если дело приостановлено. По оконченным делам мы вещественные доказательства направляем в суд, судья решает их судьбу — уничтожить или вернуть. Вещественные доказательства содержатся в камере хранения до того времени, пока дело не будет раскрыто.

— Что чаще всего становится вещдоком и какие предметы самые крупные?

— Обычно это одежда, ножи, телефоны, слепки следов, бутылки, автомобильные чехлы, веревки, куски ковров с кровью. Из крупного — было вещественное доказательство по делу, где похищали наркозависимых и лечили их в Юргамышском округе (речь идет про центр «Ирис». Родственники осужденных были не согласны с приговором и пытались его обжаловать. — Прим. ред.).

Мы хранили этот «домик» в качестве вещдока. Если брать экономические преступления, то ими становятся коробки с документами.

— Как работаете со свидетелями, особенно когда они не хотят общаться или не могут вспомнить важную информацию?

— Есть лица, которые были допрошены в то время, и если сейчас мы их допрашиваем и они не помнят, то мы можем предоставить для ознакомления протокол старого допроса. Они видят свои подписи и своими руками написанную строчку «С моих слов записано верно, мною прочитано». Люди читают, погружаются в эти события снова и вспоминают. Также им могут предъявлять иные материалы уголовного дела, которые могли бы помочь что-то вспомнить. У нас есть психологи в СК, они беседами помогают вспомнить события, детали.

Касательно полиграфа, его можно провести не всем, потому что у некоторых людей в силу умственных способностей или постоянного алкогольного опьянения нет реакции на вопросы. Или травма какая-то имелась, тогда информации не будет. Также встречаются люди в следственной практике, с которыми психолог работает и дает вывод — склонен он к фантазированию или нет. Так, к примеру, с детьми работают.

Некоторые пытаются обмануть полиграф при помощи советов из интернета. Начитаются, приходят и начинают шевелить ногами, отвлекаться на что-то, реакция сбивается. Могут применять медицинские препараты или трясут рукой, колют себя чем-то острым. Поэтому полиграф, это скорее инструмент для нас, способ проверки информации.

Почему нужно ловить преступников независимо от того, когда они нарушили закон, по каким причинам убийства не могли раскрыть раньше и как хвастовство осужденных друг перед другом помогает следователям — смотрите в предыдущем интервью с Александром Олейниковым.