«"Скучает за мной" — это из украинского»: филолог КГУ рассказала, как чаще всего ошибаются зауральцы

21 февраля отмечается Международный день родного языка. О нем и на нем мы поговорили с доцентом кафедры русского языка и литературы, преподавателем КГУ Ириной Шушариной. Филолог рассказала про третью волну феминизма в языке, самые распространенные ошибки и можно ли называть жительницу Кургана курганкой. Преподаватель не перестает с трепетной любовью наблюдать за языком, изучать его историю и отслеживать изменения.

— Изначально я колебалась между историей и русским языком, между историей и литературой. Мой отец когда-то писал стихи, очень трепетно относился к литературе и приобщал меня к ней всячески. Принес когда-то «Один день Ивана Денисовича» Солженицына и положил высоко-высоко на шифоньер. Я тогда в восьмом классе, наверное, училась… Меня настолько впечатлил Солженицын, и я написала сочинение о нем. Учительница схватилась за голову, это был 1985 год, то есть доперестроечное время, сказала нет, такие произведения читать нельзя.

— Родителей в школу вызывали?

— Маму вызывали в школу, говорили, чтобы следила за тем, что я читаю. В конце концов, я переписала сочинение, мне сказали, чтобы писала по Пушкину, потом поставили тройку. К слову сказать, эта учительница всего год работала в школе.

— Вы в тот момент поняли почему?

— Нет. Восьмой класс — это, во-первых, период бунтарства, когда ты не соглашаешься ни с чем официальным. Хочется как-то показать свою индивидуальность, и, скорее всего, это было не по политическим соображениям, это показывает, скорее всего, бунтарский характер, противостояние системе. Нам дают Пушкина, Лермонтова, да, я их читаю (и Лермонтов мне нравится больше, чем Пушкин, а Достоевский — больше чем Толстой), потому что официально принято по-другому. Солженицын лег идеально под мое настроение. Мне сказали написать о той книге, которая произвела на меня наибольшее впечатление, и я честно написала о ней.

— А любовь к языку укрепляется со временем или вы могли бы уйти из филологии в кулинарию?

— Если посмотреть мой аккаунт во «ВКонтакте», то можно увидеть, что я и торты пеку. Но из языка никогда не хотела уйти. Язык — это моя самая большая любовь, так что языку я вряд ли изменю. Он дает огромное количество поводов для размышления, причем не только об истории языка, но и о его современном состоянии. В частности, об огромном количестве заимствований, которые в последнее время попадают в русский язык. О причинах этих заимствований.

Это либо терминология, которая проникает в живую разговорную речь, либо это какие-то просторечные слова, жаргонизмы, много профессиональной лексики, которая должна употребляться профессионалами, но неспециалисты, обычные люди тоже вынуждены ее понимать, запоминать. А потом они начинают включать эту лексику в свою повседневную речь. И не всегда корректно.

— …Или это слова из массовой культуры без аналогов.

— Самое интересное, что аналогов у нас достаточно в русском языке. В XXI веке в русском языке появилось большое количество аналогов, слов-агрессоров, которые вытесняют из нашей речи уже известные слова: не гастроном, а супермаркет, не массовики-затейники, а аниматоры, не макияж, а мейкап, не затраты, а косты. Или маффины, они ведь ничем не отличаются от кексов.

— А кекс — это русское слово?

— Нет, кекс тоже не русское слово, но у нас есть некоторые иностранные слова, которые давно вошли в русский язык, адаптировались и всем понятны. Кстати, зайдите в магазинчик и посмотрите, сколько стоит кекс и сколько стоит маффин. Но он дороже, получается, что здесь задействован маркетинг.

— «Инсайт» — сейчас популярное слово? Это вроде озарения. Я многие слова узнаю из постов популярных блогеров. Кто-то из англоговорящих блогеров говорит, дальше наши начинают это слово применять, не переводя его, и оно уходит в массы.

— Да, причем очень часто люди, которые очень хорошо знают английский язык, не ставят перед собой задачу найти аналог в русском языке, им понятен смысл. Это очень часто касается терминов. Термин переходит из одной публикации в другую… А сейчас же очень часто встречается копипаст — скопировал-вставил…

— Насколько изменения в языке связаны с развитием технологий на ваш взгляд?

— Происходит сближение языка не по родственным, а по каким-то социальным связям. Если два специалиста языкознания из разных стран встретятся, они найдут общий язык, поскольку используют одни и те же термины. И контакт у них ближе, чем если из одной страны встретятся филолог и врач.

За последние 15–20 лет в русском языке произошли необратимые изменения, когда из употребления уходят причастия и причастные обороты. Речь упрощается. Мы стараемся употреблять краткие простые предложения. А те распространенные, которые были характерны для толстовской и чеховской речи, когда мы должны были держать в уме начало фразы и огромное количество деталей, уже не используем.

— Это характерно для письменной речи?

— Нет, для устной речи. А устная речь влияет на письменную. Еще одна тенденция состоит в том, что смысл доминирует над формой. Из текста мы вычленяем самое главное. Это даже в каких-то рекламных текстах выражается, в бирочках под разными продуктами. Я периодически выписывала ошибки, например: «Накануне ночью в микрорайоне Заозёрный двое курганцев совершили грабёж на продуктовый магазин».

— То есть нужно либо «совершили грабеж», либо «ограбили продуктовый магазин»?

— Да, но в принципе смысл фразы понятен. Или вот Илья Винштейн пишет: «В Шадринск пришла зима. Начинается установление временного снежного покрова». Нельзя сказать, что здесь какая-то ошибка, грамматически предложение построено верно, но фраза «установление временного снежного покрова» уместно было бы в официально-деловом стиле, а не в публицистическом. Уместнее просто: «выпал первый снег».

Сейчас это общая тенденция: проблема читателя — как воспринять написанное. Говорящий больше не думает о том, как воспримут его слова — правильно или неправильно. Это вредит взаимопониманию, и много конфликтов возникает как раз из-за того, что кто-то не понял, кто-то потом извинился за слова.

Вот еще один пример — надпись на ценнике: «Доска для подачи блюд из дерева».

— Блюда из дерева получаются. Вообще же доска из дерева?

— Доски сейчас бывают для подачи блюда пластмассовые, пластиковые.

— Еще один вопрос, почему доска пластмассовая?

— Доска теперь — это нечто плоское. Изначально они, конечно, были деревянными. Сейчас кухонная разделочная доска – это плоский предмет из дерева, из фанеры, из камня, пластика для разрезания продуктов. Главное – для чего, а не из чего предмет сделан.

— Отсюда и получается разное понимание одного и того же сказанного. Возвращаясь к соцсетям, как влияет это на нашу речь, что сейчас больше пишут, выходят в эфир, читают текстов (не литературы)?

— Много говорят и много пишут. Но на письменную речь очень сильно влияет разговорная. Человек либо очень хорошо переводит из устной речи в речь письменную, либо плохо. А это большая работа. Потому что в разговорной речи мы можем жестикулировать, глазами указать, кивнуть, пальцем показать, в конце концов.

Когда мы переводим эту устную речь в письменную, мы должны знаками препинания передавать всю сопутствующую информацию. Вы поняли, что из дерева изготовлены не овощи и фрукты, а доска, но нужно какое-то время, чтобы это проанализировать и вычленить правильную информацию. Устная форма речи начинает доминировать, особенно у людей, которые не очень часто пишут.

— Больше ли сейчас читают?

— Молодежь сейчас очень много читает письменных текстов в интернете, но их качество оставляет желать лучшего. Если в XX веке тексты редактировались и вычитывались, если опечатки в изданной книге были, то в нее отдельно вставляли листочек, на котором было написано «на такой-то странице допущена опечатка, читать надо таким-то образом». Сейчас такой тщательной работы не делается, всё остается на совести автора. Автор пишет быстро, ему некогда проверять. Я вижу ошибки. И меня они царапают.

— Вы исправляете ошибки, указываете на них?

— Да, я останавливаюсь на словах, на фразах, иногда авторам делаю замечание. Но иногда они разводят руками и говорят «а где ошибка?» Например, сейчас очень распространена форма «пару»: у меня есть «пару замечаний» вместо «пара замечаний».

— «Скучает за мной» — это ошибка?

— Это из украинского языка проникло, для русского языка это ошибка. Правильно: «Скучает по/о ком».

— Ценится ли по-прежнему грамотность, как вы считаете?

— Не всеми. Я думаю, что всегда были люди, которые ценили грамотность, и всегда были люди, которым было всё равно, как слово написано или произнесено. В юридических сферах важна грамотность при оформлении договоров. Любая ошибка может повлечь какие-то проблемы, в частности, финансовые. В интернете люди не очень следят за своей грамотностью, поскольку они стараются передать именно содержание, а не форму. Смысл доминирует над формой.

— Сейчас есть такая функция «изменить» или «редактировать» сообщение. Вы пользуетесь?

— Я этой функцией пользуюсь постоянно. Если я вижу, что допустила ошибку, тут же исправляю.

— Это снижает степень ответственности?

— Наверное, наоборот, повышает степень ответственности за то, что написал. То есть у тебя даже возможность есть, а ты не исправил! Это показывает твое отношение к тому, с кем ты переписывался. Если ты уважаешь этого человека, ты не будешь отправлять сообщение с ошибкой, если обнаружил ее.

— Какие еще изменения в языке произошли кроме доминирования формы?

— Еще в XIX веке у нас глаголы второго спряжения типа «звонить», имели ударение на окончании: звонИть, звонИшь, звонИть, звонЯт. Как там у Крылова: «попрыгунья стрекоза лето красное пропела; оглянуться не успела, уж зима катИт в глаза». Сейчас мы говорим «кАтит». У глаголов второго спряжения сложилась тенденция к перемещению ударения с окончания на основу.

Некоторые глаголы до сих пор сохраняют старое ударение: включИт — отключИт. Слово «обеспЕчение» тоже сохраняет пока старое ударение. Когда мы в школе учились, нам показывали картинку, где мужчина выносит буржуйку из дома — по этой печи мы запоминали ударение. Сейчас мы часто слышим это слово с другим ударением, которое пока не расценивается как верное.

— Феминитивы — насколько они дошли до нас?

— Феминитивы — уже не новое явление. С ними мы встречаемся в старославянском и в древнерусском языках: господыни, рабыни. Это была первая волна феминитивов. К ней можно отнести слова типа «купчиха», «крестьянка», «дворянка» и другие. Они обозначали женщин по социальному статусу, по роду деятельности, которой занимался муж женщины.

Вторая волна приходится на XIX – начало XX века. Появляются слова, которые отражают новые реальности. Женщин называют по их профессиональной деятельности: пианистка, авиатрисса, педагогичка, курсистка, фельдшерица.

— Сейчас есть и профессорка, и авторка.

— Это уже третья волна феминитивов, которая началась в 2010-х годах. Многие из них имеют разговорный статус: разговорное блогерка и просторечное блогерша, разговорные «режиссерка», «сценаристка».

Третья волна феминитивов объясняется влиянием западноевропейских языков, и далеко не на первом месте среди них стоит английский. Самое интересное: в украинском, чешском, польском языках суффикс -к(а) не имеет привязанности к разговорной речи, которое хорошо ощущается в русском языке. Если в польском языке «авторка» является нейтральным, то у нас добавление суффикса -к(а) накладывает разговорный отпечаток. Сохраняют принадлежность к просторечию такие слова, как докторша, адвокатша, кондукторша.

— А вы преподаватель или преподавательница?

— Я преподаватель. В моей речи «студентка» очень редко появляется, в основном студент. Поскольку работаю с официально-деловым стилем, а у документоведов в бумагах должно быть всё четко. Да и слово «учительница» они тоже должны из текста выкинуть и заменить словом «учитель», поскольку в официально-деловом стиле есть только формы мужского рода.

— Где это закреплено сейчас?

— У нас есть общий русский классификатор профессий, в котором совсем немного названий женского рода: акушерка, санитарка, медсестра, стюардесса. Всего около 25 слов, а профессий — около 5 тысяч перечислено.

— Есть курганец, но нет курганочки. Есть зауралец, но нет зауралочки. Или есть?

— Курганки нет, есть жительница Кургана. В русском языке есть слово Курган, которое обозначает местность. Есть станция Курганка, река Курганка. Именно такие катойконимы, то есть названия людей по месту проживания, мы можем обнаружить в словаре Городецкой И. Л. и Левашова Е. А. «Русские названия жителей». Зауралочки тоже нет.

— Откуда вообще произошло слово «Зауралье»? Верно ли позиционировать себя через горы, которых у нас нет?

— Когда я писала в аспирантуре статью, употребила и термин «Зауралье». Нам это было привычно. Влияло тогда и то, что у нас была газета «Советское Зауралье». А моя коллега из Тобольска отметила, что они ведь тоже Зауралье, только северное. Получается, что Курган относится к Южному Зауралью.

Сам термин «Зауралье» появился в XIX веке. Обозначал он не гористую местность, расположенную за Уральскими горами относительно европейской территории России.

— Что бы вы пожелали всем зауральцам в день родного языка?

— Менять язык не стоит, он сам поменяется. А вот беречь язык надо, обращать внимание на язык, следить за своей речью. Как говорят, что написано пером, уже не вырубить топором. И слово не воробей, вылетит — не поймаешь. Эти две пословицы не стоит забывать. Иногда думаешь, можно по-другому сказать, четче сформулировать, чтобы человека не обидеть или чтобы поняли правильно. К языку надо относиться очень аккуратно, потому что всё, что мы говорим, влияет на язык.